- Тебе
нужно расслабиться,
- прохрипел
он. – У тебя тут
туго, как в кулаке.
Она
задалась вопросом,
стоит ли ему
сказать, что,
даже будь она
сейчас самым
расслабленным
существом в
мире, это ничего
не изменило
бы.
Убрав
руку, он начал
проникать
средним пальцем
в ее плоть сзади,
отчего Эмма
ахнула и приподнялась
на носочки,
желая избежать
контакта. Но
его вторая
рука заставила
ее немного
наклониться
вперед, и затем
снова скользнула
к ее завиткам
спереди. Она
услышала прерывистые
вздохи, и с
удивлением
поняла, что
эти звуки издает
она сама.
Пальцы
этого незнакомца
были всюду -
на ее теле, в
ее теле. Он
прикасался
к ней так откровенно,
как никто другой,
и это безумно
возбуждало
Эмму.
Неужели
воздух наполнился
электричеством?
Из-за нее? Пожалуйста,
пусть это будет
из-за меня...
Лаская
ее тело, его
самого непрерывно
била дрожь.
Эмма ощущала,
что он едва
сдерживал
себя… Ей следовало
бы быть настороженной,
напуганной.
Но его пальцы
так мучительно
медленно двигались
по ее коже, а
палец внутри
нее казался
таким горячим,
что ей хотелось
стонать от
настолько
непривычного
для нее наслаждения.
Никогда
раньше Эммалин
не стонала от
наслаждения.
Никогда в жизни
даже не испытывала
подобного
порыва…
Но сейчас
ее когти закрутились,
как никогда
прежде, и тяжело
дыша, она представила,
как вонзает
их в его ягодицы,
в то время, как
он входит в
нее одним мощным
и резким толчком.
Что же с нею
творилось?
- Вот
так, хорошая
девочка, - прорычал
он ей на ухо,
прежде чем
повернуть ее
к себе лицом
и приподнять
на руках.
- Обхвати
меня ногами
за талию.
Ее глаза,
что минуту
назад были
почти закрыты
от переполняемого
удовольствия,
вмиг распахнулись,
наполнившись
паническим
страхом.
- Ты
сказал, что не
будешь.
- Я передумал,
когда ощутил,
насколько ты
влажна и полна
желания.
Эмма
действительно
хотела его –
как ей было и
положено.
И когда
она стала бороться
с ним, стараясь
вырваться, он
непонимающе
нахмурился.
Даже в его
ослабленном
состоянии, для
того, чтобы с
ней справиться
требовалось
ненамного
больше усилий,
чем для усмирения
дикой кошки.
Поэтому,
проигнорировав
ее попытки, он
прижал Эмму
к стене, буквально
пригвоздив
ее к ней своим
телом, и принялся
по очереди
посасывать
ее напрягшиеся
маленькие
соски. Пока
его язык кружил
вокруг них, он
издавал протяжные
стоны, закрыв
глаза от удовольствия.
Когда он снова
открыл их, то
обнаружил, что
ее веки были
крепко зажмурены,
а в его плечи
упирались
сжатые кулачки.
