На
рассвете Эмма
не вернулась.
Охранники
проследили,
как она вошла
в дом, и остались
сторожить
входы в замок.
Но прошел совершенно
безумный час,
прежде чем
Лаклейн ее
нашел. Свернувшись
в клубочек,
она спала под
лестницей в
кладовке для
швабр. Знала
ли Эмма, что
запах хранившихся
там аммиака
и мастики перебьет
ее собственный?
Обнаружив
свою пару дрожащей
в пыли, Лаклейн
заскрежетал
зубами. В один
миг его тревога
обернулась
яростью.
— Проклятье,
Эмма, — поднимая
ее, рявкнул
он. О чем, черт
возьми, она
только думала?
Он установит
определенные
правила, и, ей-Богу,
Эмме придется…
Солнечный
свет залил
коридор, и Лаклейн
бросился в
угол, прикрыв
ее тело своим.
— Закройте
гребаную дверь!
— Мои
извинения, —
дверь закрылась,
и за его спиной
зазвучал знакомый
протяжный
голос. — Не знал,
что здесь будут
вампиры. Тебе
следовало
повесить табличку.
Помещение
вновь окутал
полумрак.
Повернувшись,
Лаклейн увидел
Боуэна, своего
старого друга.
Удовольствие
от встречи с
ним померкло,
когда он заметил,
как сильно тот
похудел. Походивший
некогда телосложением
на Лаклейна,
сейчас Боу
выглядел тощим
и костлявым.
— Не
успел я отойти
от шока, увидев
тебя живым,
как ты, похоже,
припас еще
сюрприз, — подойдя
поближе, Боуэн
принялся нагло
рассматривать
лежащую на
руках у Лаклейна
Эмму, и даже
приподнял ее
волосы, и потрепал
по подбородку
— Красивая
малютка. Немного
грязновата.
— Сегодня
утром она заснула
под лестницей,
— не в силах
понять ее поступок,
Лаклейн покачал
головой. —
Познакомься
с Эммалин Трой.
Твоей королевой.
Боу
приподнял
брови, выказывая
тем самым эмоций
больше, чем
Лаклейн видел
у него с тех
самых пор, как
его пара покинула
его.
— Королева-вампирша?
Судьба тебя,
должно быть,
ненавидит, —
Лаклейн сердито
засверкал
глазами, а Боу
вновь принялся
рассматривать
Эмму. — У нее
заостренные
уши?
— Она
наполовину
валькирия, —
объяснил Лаклейн.
— Выросла в их
ковене. Ее прятали
от Орды.
— Тогда
ситуация только
что стала еще
занятнее, —
сказал Боу, на
самом деле
показывая
полное отсутствие
интереса.
Эммалин
задрожала и
прижалась
лицом к груди
Лаклейна.
Боу
окинул друга
пристальным
взглядом.
— Не
думаю, что
когда-нибудь
видел тебя в
таком истощенном
состоянии. Иди
умой свою мерзнущую
крошку… валькирию
и поспи. — И хотя
еще не было и
восьми утра,
он добавил: —
Виски я налью
себе сам.
