Когда
Лаклейн кивнул,
слуга произнес:
- Гаррет
взял с меня
клятву связаться
с ним сразу
же, как только
мы что-либо о
вас узнаем.
Он… как бы…
принял известие
о вашей предполагаемой
кончине не
так, как мы
надеялись,
особенно после
того, как потерял
столько своих…
ваших… - на миг
слуга замолчал,
но тут же продолжил.
- Поэтому, конечно
же, едва вы
переступили
порог, я попытался
с ним связаться.
Но мне сообщили,
что он уехал
на несколько
дней.
Лаклейн
почувствовал
укол беспокойства.
Гаррет был
совсем один,
к тому же понятия
не имел о сложившейся
ситуации.
На охоту
за шотландскими
шкурами. Нет.
Гаррет был так
же свиреп, как
и хитер. Они
не смогут его
поймать.
- Для
меня сейчас
самое главное
– найти Гаррета.
Продолжайте
поиски.
Его
брат был единственным,
кому Лаклейн
мог доверить
защиту Эммы
на время своего
отсутствия.
Ведь месть
Деместриу все
еще входила
в его планы.
- Так
же мне нужна
вся информация
об Орде, собранная
за то время,
пока меня не
было, и всё, что
у нас есть на
Валькирий. Еще
любые средства
массовой информации,
которые могут
помочь мне
акклиматизироваться
в этом времени.
Что касается
моего возвращения
– пока держите
его от старейшин
втайне. Только
Гаррету будет
известна правда.
- Несомненно.
Но позвольте
спросить, что
вы подразумеваете
под «акклиматизироваться
в этом времени»?
Где вы были
все эти годы?
Помешкав,
Лаклейн все
же признался.
- В огне.
Не было
никакого смысла
описывать
Харману катакомбы.
Лаклейн все
равно никогда
бы не смог передать
словами весь
тот кошмар.
Уши
Хармана опали
– и как часто
случалось,
когда он был
печален и безутешен
–последняя
форма, которую
он принял, ослабла.
Какой-то миг
он вновь выглядел
молодым парнем,
в облике которого
и предстал
перед Эммой,
но уже спустя
мгновение
перед Лаклейном
снова стоял
крепкий и выносливый
демон.
- Н-но
ведь это был
лишь распущенный
вампирами
слух.
- Нет,
это правда. Я
расскажу тебе
обо всем в другой
раз. Сейчас я
не могу даже
думать об этом.
У меня только
четыре дня и
ночи, чтобы
убедить Эмму
остаться со
мной.
- Она
не желает этого?
- Нет,
совсем не желает,
- в его сознании
мелькнуло
смутное воспоминание
о том, как Эмма,
закрыв глаза,
стояла, дрожа,
под душем, пока
он делал с ней,
что хотел.
Его
когти впились
в ладони.
