20. Брат пришел к авве
Аверкию и сказал ему:
— Я такой ленивый, что
тяжело мне даже подняться, чтобы идти на послушание. Каждый день для меня
каторга, и чувствую, что скоро я совсем надорвусь от труда и самопринуждения.
— Если так тяжело ходить
тебе на работу, — отвечал авва, — не ходи. Оставайся в келье и горько оплакивай
свою леность. Да рыдай погромче! Увидев, как горько ты плачешь, никто не тронет
тебя.
21. Рассказывали про
авву Аверкия, что часто он натыкался на стены и разные предметы, имея много
синяков на теле и даже лице, ибо ум его был занят созерцанием.
22. Брат Дукитий спросил
авву Пахомия:
— Отче, не знаю, как
вести себя с братией в нашей общей келье и за трапезой. Все, что ни сделаю, все
не так, и превратился я, того не желая, в клоуна. Братья постоянно смеются надо
мной и говорят обо мне за моей спиною насмешливо.
Авва Пахомий отвечал
ему:
— Ничто так не огорчает
и не соблазняет брата, как непохожесть одного на других. Если же постараешься
не отличаться от живущих здесь, увидишь, как смирение обнимет твою душу, и
никто более не обеспокоит тебя.
23. Один брат, пребывая
в глубокой скорби, жаловался отцу Пахомию:
— Батюшка! Каждую ночь
меня жестоко мучают бесы. Только лягу спать, закрою глаза, и вдруг так
захочется курицы! Жареной, с корочкой, вокруг золотая картошечка, укропчик. Или
не курицы, а просто рыбы. Финской красной рыбы с белым хлебом и маслом. Или
встану на молитву, а самому смерть как хочется покурить, выкурить всего одну
сигаретку. Ну, и запить чарочкой вина. Кажется, будто все силы ада, все бесы
ополчились на меня...
— Браток! — отвечал,
посмеиваясь, старец. — Ну какие же это силы ада, какие бесы. Бесы мучили
древних отцов, пустынников, праведников и преподобных. А мы... На нас еще
дьяволу тратить силы. Так что это не бесы. Это просто твои желания. Для победы
над ними не нужно даже подвигов. Не нужно даже быть монахом.
— Что же нужно, отче
честный?
— Сила воли, родной,
сила воли. А чтобы закалить ее, каждое утро отжимайся по десять раз и обливайся
холодной водой. И довлеет ти.
— А молитва Иисусова? А
земные поклоны?
Но старец ничего не
отвечал более вопрошавшему брату, сказав, что продолжать беседу ему недосуг.
24. Отец Платон говорил:
«Наступило время великого расслабления и немощи. Мы не способны ни на что и
ничего не можем. Давайте хотя бы признаем это. И да помилует нас Всемилостивый
Владыка».
25. Новоначальный инок
спросил отца Платона:
— С чего лучше начать
путь ко спасению? Он же отвечал:
