Сидя за столом, Кэти ощущала на себе торжествующий взгляд миссис Блайт и вопросительный ее дочери. Во время еды Чарльз не обращал на нее внимания и только в самом конце спокойно произнес:
— Ты можешь идти, Кэти. Спокойной ночи.
К большому удивлению Кэти, к ней подошла Берил.
— Что случилось? — спросила она, явно обеспокоенная. — За что Чарльз отсылает тебя наверх?
Кэти объяснила, и Берил на мгновение задумалась. Печаль больше не омрачала ее хорошенькое лицо, и она выглядела очень мило в платье цвета яркого коралла, ее головка с искусно уложенными волосами горделиво венчала нежную шейку.
— С твоей стороны было бы умнее не перечить его желаниям. — Этот совет был дан в мягкой форме, но все же достаточно твердо. — Чарльз все равно победит, так что какой смысл затягивать дело.
Кэти сама уже пришла к такому выводу и все же не могла заставить себя извиниться. Единственное, что она понимала, — это законы и правила ее отца. В соответствии с его мировоззрением, земля принадлежит всем, и, следовательно, она имеет полное право ходить по полям. Кэти упомянула об этом в разговоре с Берил, которая выразительно покачала головой.
— Земля — не твоя и не моя, — урезонивала она ее. — Ты должна примириться с тем, что этот участок принадлежит мистеру Моргану. Здесь все так отличается от твоих диких торфяников, — продолжила она с неподдельным сочувствием. — Там ты могла гулять, где тебе вздумается, но здесь так нельзя. Земля обрабатывается…
— Но те поля, по которым я бродила, не были обработаны, — вставила Кэти. — Они даже не были перепаханы.
— Значит, эти участки предназначались для сена — или, может, мистер Морган собирался пустить на них коров. Это его дело, Кэти. Что было бы, если бы все стали ходить по его полям, как ты?
Кэти закусила губу, так как до нее стал доходить смысл происшедшего, и все же она не стала давать обещания, что посетит мистера Моргана, и Берил ушла, недовольно махнув рукой.
Стало темно; звезды и луна осветили ночное небо, отражаясь в маленьком пруду, виднеющемся вдалеке. Кэти осмотрела комнату, вглядываясь в смутные очертания находившихся в ней предметов, и внезапно почувствовала себя словно в заточении…
Слезы медленно катились по ее щекам, пока она стояла у окна, разглядывая плавный холмистый пейзаж. Перед ее мысленным взором предстали дикие, поросшие вереском торфяники, купающиеся в серебряном сиянии, и далекие холмы, льнувшие к вершинам, чьи остроконечные пики были увенчаны снегами. Она обозревала глубокие долины, ущелья, рассекавшие обширные и мрачные высокогорные равнины; крутые откосы и отроги гор, чьи причудливые формы были сотворены усилиями ветров, дождей и ледников — своевольных зодчих природы.
