Лобанов упорствовал, не желая ничего слышать:
– Нет, победил «русский народ».
Сколько в его словах было знания, а сколько богатой фантазии – не знаю. Но фантазией Михаила Петрови-ча природа не обидела. Он её и в ЖЗЛовском «Островском» с лихвой продемонстрировал, доказывая народ-ность положительной Кабанихи, которая по-своему любит Катерину. И Ноздрёв для него был вполне симпа-тичным героем, образцом национального характера, потому что сказал Чичикову, что тот подлец! И писателя Фёдора Абрамова Лобанову ничего не стоило обвинить в неискренности, мол, тот в «Открытом письме к землякам» заклеймил земледельцев, обвинил в лени, пьянстве, тунеядстве. Не надо этого делать, а то «уже сомневаешься после этого: так ли он любит уж героев своего романа – тех же самых земляков»! По-тому как для Лобанова дело принципа: раз крестьянин, раз народ (разумеется, русский), то надо говорить ис-ключительно о его цельности, единстве, и ни о каком пьянстве речи быть не может. А вот Катерину Лобанов не пожалел. (И опять же на «хорошую» фамилию не поглядел!) Потому как Катерина посмела пойти вразрез с его точкой зрения, с его «Надеждами исканий». Я давно заметил, что писатели, следующие принципам и от-стаивающие свою точку зрения (не убеждения, а именно точку зрения) всегда странным образом безжалост-ны. Но не к себе (ни в коем случае!), а всегда к другим.
– Михаил Петрович, – спрашивал я, – редакция, не вмешиваясь, сохранила все ваши определения «русский» и только в одном месте предложила вам изменить на «советский народ» и в другом на «советский солдат». Общий настрой вашей статьи от этого, вы считаете, меняется?
– Я вам не про настрой говорю, а о том, что слова «советский» я не терплю.
«Как же вы, такой принципиальный здесь, в редакции небольшого журнала, до сих пор терпите партийный билет в своём кармане?» – очень хотелось мне спросить его. Но не спросил, вовремя прикусил язык, потому как сам был беспартийным, и задавать такой вопрос разгневанному члену КПСС – неизвестно чем обернётся.
А самое главное, кто-кто, а Лобанов внутренние редакционные порядки знал прекрасно и понимал: когда в конфликтной ситуации говорит заведующий отделом, он обязан излагать позицию главного редактора (при этом не ссылаясь на него). Я вынужден был следовать этому неписаному правилу. Михаил Петрович это пре-красно понимал. Но ему, я видел, доставляло удовольствие изгаляться надо мной. Он кто, Лобанов! А ты кто, редакционный клерк, вот и терпи, выслушивай. Если после этого вам доведётся от кого-то услышать, что Ло-банов ратует за «смиренный тип русского человека», скажите ему, сославшись на меня, что врать надо тоже в меру.
