…Боровиков сам по себе. Об искусстве пития и закусывания он пишет со знанием дела, с большим вкусом и почтением к процессу, там и сям подчёркивая (это его собственное открытие в медицине), что без вредных привычек жить вредно, а без питья невозможно.
…Читать её (книгу) хорошо за полночь, на кухне, пригубливая (но не глотая залпом) из рюмки холодную вод-ку, умеренно закусывая, думая о прочитанном, отвлекаясь и время от времени уносясь мыслями неизвестно куда».
Оно и верно, боровиковские размышления «В русском жанре» – о жизни, об истории, о классиках, о старой и новой словесности, – такие вроде бы «домашние», якобы «неотделанные», будто бы неожиданные, как за-годя подготовленный экспромт, полемичные, но, казалось бы, без злобы, явной самоуверенности, гранича-щей с наглостью. Вернее, всё это есть, но присутствует дозированно, хорошо просчитано и основано на хо-рошей природной интуиции, а потому не раздражает. Сразу видно, автор – человек интеллигентный, остро-умный, с присущим ему спокойным юмором. Что бы он ни сказал, читатель смеяться не станет, а вот улыб-нётся обязательно.
Теперь без ежедневного обращения к запискам из жизни усердного читателя Серёжа уже, полагаю, не мо-жет убедить себя, что жизнь прекрасна. Главное – без иллюзий. Другие, мол, впадают в депрессию, а я вот лежу себе читаю, как в детстве. Да, талант никому не нужен, но профессионал всегда найдёт, как напеча-таться.
Я нисколько не осуждаю Боровикова. Уже по одной той причине, что все, кто любит книгу, мне дороги, – од-на школа, один саратовский филфак. Мысли, которые появляются у Серёжи после чтения, и впрямь иной раз мне интересны, нравятся. «Войну и мир», к примеру, он прочитал со вкусом. Даже если не соглашаться с ут-верждением Алексея Толстого, что литература рождается из винных паров под звон бокалов.
И рассуждать о необходимости стойкого иммунитета к всякого рода жизненным невзгодам и кризисам, по-лагаю, здесь, конечно, не стоит. Стонать, мол, потерял Серёжа всё, ради чего стоило жить, тоже не буду.
Боровиков, увы, не Гоголь, а я, слава богу, не Белинский.
Но об отношении к жизни несколько слов скажу. К литературе, правда, это отношение имеет касательное, однако…
Метаморфозы, происшедшие с Боровиковым, мне кажется, всё же сказались не только на литературной, но и на его нравственной эволюции.
Тот, прошлый, Серёжа, работая в журнале «Волга», уже будучи главным редактором, специально по почте посылал несколько раз мелькнувшему в периодике талантливому прозаику Александру Титову в неведомое село Красное Липецкой области бандерольки с лентой для пишущей машинки – в его глухих краях невозможно было её купить.
