Я насупился и выругался, но сказал:
— Ну хорошо.
Он встал и сунул пинту в задний карман штанов.
— Ладно, кореш. Я сегодня же обратно на трубопровод. Тут не очень привечают шалопаев вроде меня, поэтому в следующую получку не приеду. А ты не вздумай от меня сбежать.
— Да как я сбегу? — ответил я. — Думаешь, я с ума сошел?
— Задаешь неприятные вопросы, кореш, — можешь получить неприятный ответ. Сиди тут с пятью косыми для меня ровно через две недели, и неприятностей у тебя не будет.
Я выложил ему последний довод; мне по-прежнему казалось, что я слишком легко поддался.
— Может, тебе лучше не приходить сюда? — сказал я. — Тебя могут увидеть…
— Никто не увидит. Я же осторожный — вот как сегодня. Лишние хлопоты мне нужны не больше твоего.
— Ну что ж, — сказал я, — мне просто показалось, что лучше будет, если мы…
— Ладно, кореш, — покачал он головой, — а что было в последний раз, когда ты бродил вокруг брошенных домов? Тогда же все не очень хорошо вышло?
— Ладно, — сказал я. — Как тебе угодно.
— Так я и намерен поступить. — Он глянул на большие часы. — Стало быть, все уладили. Пять тысяч, две недели с сегодняшнего вечера, девять часов. Всё, и смотри не подведи меня.
— Не беспокойся. Свое получишь, — сказал я.
Он чуть задержался в дверях, приглядываясь. Затем выскользнул из дому, прошел по крыльцу и пропал в деревьях за лужайкой.
Я ухмыльнулся: мне было его как-то жалко. Забавно, что люди сами напрашиваются. Присасываются к тебе, как ни пытайся от них отмахнуться, чуть ли не прямо тебе говорят, как им невтерпеж. Ну почему все они приходят ко мне, чтоб их убили? Почему сами не могут?
В кабинете я смел осколки. Ушел наверх, лег и стал ждать Эми. Ждать оставалось недолго.
Недолго мне ждать; а Эми держалась, считайте, как обычно — старалась не рявкать. Но что-то изменилось — натянулось, будто хочешь что-то сказать или сделать, но не знаешь, как подступиться. А может, она чувствовала то же во мне; может, мы оба это чувствовали.
Наверно, так оно и было, потому что выпалили мы оба. Одновременно:
— Лу, а давай…
— Эми, а давай… — сказали мы.
И оба рассмеялись и сказали: «У дураков мысли сходятся», а потом она заговорила опять:
— Ты же хочешь, миленький, правда? Честно-пречестно?
— Я ведь начал тебя о том же спрашивать? — ответил я.
— Как… когда ты…
— Ну, я думал, через пару недель — в самый…
— Миленький! — И она меня поцеловала. — Так и я то же самое хотела сказать!
Остается еще чуть-чуть. Последнюю детальку всей картины надо лишь немного подтолкнуть.
