Мне показалось, что тут он дело говорит. Он постарел, перестал верить в себя, а Конуэй, должно быть, гонял его и в хвост и в гриву, о чем я не знал.
— У тебя в больнице были неприятности, Боб? — спросил я.
— Да, — неохотно ответил он. — Кое-какие были. — Он встал и налил себе еще виски. Затем подошел к окну и встал спиной ко мне, покачиваясь на пятках. — Она умерла, Лу. Из-под эфира так и не вышла.
— Ну, — сказал я, — мы же и так знали, что шансов у нее немного. Все знали, кроме Конуэя, а он слишком упрямый, его нипочем не вразумить.
Боб не ответил. Я тоже подошел к окну и обхватил его рукой за плечи.
— Послушай, Боб, — сказал я, — не знаю, чего тебе наговорил Конуэй, но не стоит унывать. Он вообще что себе думает? Он и не хотел, чтоб мы сюда ехали, — нам самим пришлось напрашиваться. А когда приезжаем, он хочет, чтоб мы плясали под его дудку, а если не по-его пойдет, так орет как резаный.
Боб чуть повел плечами — а может, просто вздохнул. Моя рука соскользнула, и я чуть помедлил: вдруг еще что скажет, — потом зашел в ванную и закрыл за собой дверь. Бывает, когда человеку паршиво, лучше оставить его в покое.
Я сел на край ванны и закурил сигару. Сидел и думал, глядя на себя со стороны, — думал про нас с Бобом Мейплзом. Он со мной всегда вел себя пристойно и мне нравился. Но, пожалуй, не больше кучи других людей. Если по делу говорить, у меня таких знакомых, как Боб, — сотни. И вот я все равно сижу тут и переживаю из-за его проблем, а не своих.
Конечно, это отчасти потому, что я знал: мои проблемы по большей части улажены. Я и раньше понимал: Джойс не выживет, не заговорит. Может, и пришла ненадолго в сознание, но не заговорила уж точно — после того, что стало с ее лицом-то… Но безопасность еще не объясняет моей тревоги за Боба. Потому что после убийства меня чертовски сильно трясло, я не мог ясно соображать, не мог признать, что мне позарез надо быть в безопасности. И все равно пытался помочь этому парнишке Грека — Джонни Паппасу.
Дверь распахнулась, и я поднял голову. Боб широко усмехался мне — лицо покраснело, из стакана плещется на пол виски.
— Эй, — сказал он. — Ты что, Лу, сбежал от меня? Давай возвращайся, вместе посидим.
— Конечно, — ответил я. — Сейчас приду, Боб.
И я вернулся с ним в номер. Он плюхнулся в кресло и залпом выхлестал весь стакан.
— Давай-ка что-нибудь натворим, Лу. Пошли поставим этот коровий городишко на уши. Вдвоем, а?
— А как же Конуэй?
— Да ну его к черту! У него тут дела — все равно на несколько дней еще останется. А мы сумки сдадим куда-нибудь, чтоб с ним больше не встречаться, и устроим себе отдых.
