Тетя Дуня
однажды все-таки взяла Сергея в церковь. Он, как всегда, молча сопротивлялся,
но, однако, она настояла и буквально за руку привела его под сень святых
церковных стен. Он молчал, но внутри него неистово кипела черная вода, и где-то
в ее глубинах волчком крутилась противная тетя Дуня... Сергей неподвижно стоял
в самом дальнем углу, устремив глаза в пол. На Херувимской его стала сотрясать
икота, захотелось выбежать прочь, но он напрягся и все-таки остался. Проповедь
он старался не слушать, но слова священника врывались в уши и огненными
письменами повисали над темной поверхностью вод:
“Лучше здесь
накажи нас, Господи! О, вечные суды Божии! Потекут века подобно часам, где и
один час покажется целым веком, а над темницею адскою слышен будет голос
правосудного Бога: “Я гневаюсь еще”. Протекут миллионы миллионов веков, а слух
несчастных узников будет поражаться словами: “Я гневаюсь еще”. Потеряются в
счете веков быстрейшие Ангельские умы; осужденные забудут, было ли когда начало
их мук; но от правосудия Божия не услышат ничего иного, кроме: “Я гневаюсь еще,
Я гневаюсь еще…” Ах, скажите ради Бога, доколе же продолжится гнев сей?..
Дотоле, пока Бог будет Богом...”
“Но это же я,
это я имею право и власть судить, — думал Сергей, — кто может отнять от меня
это?”
Между тем
письмена прирастали новыми строчками:
“Страшны муки
вечные, — без конца они; нет, уж лучше здесь накажи, Господи! Ведь как бы ни
было тяжко здесь наказание, оно все же — милость Божия в сравнении с мукою
вечною! Здесь наказует нас Господь как Отец милосердый, а там осудит как Бог
правосудный. Здесь в самом наказании мы видим милующую нас десницу Божию, а там
будем пить вечно только одну горькую чашу гнева Божия. Здесь, как бы ни был
тяжел крест скорби, от Бога возлагаемый, — мы все же можем иметь отраду и
утешение, можем иметь надежду, что накажет Господь, да смилуется, что не до
конца Он, милосердый Отец наш, прогневается, что не вечно Он негодует на
грешников. Но там — нет надежды, нет отрады, нет утешения! И будут мучимы в
огне и сере… и дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь
покоя ни днем, ни ночью… Так говорит непреложное слово Божие...”
“Неужели и
меня кто-то будет так судить? — явилась вдруг ужасная мысль Сергею, — Нет! Да
нет же! Я не позволю этого. Я сам прежде вынесу всем приговор...”
А огненные
строчки опускались все ниже к поверхности, и вода, словно под давлением
необоримой силы, отступала и прогибалась, образуя гигантскую воронку...
