Утром Филиппыч
вышел за калитку и хрустнув суставами присел на маленькую скамеечку, лет уж
десять верно поджидающую его каждое утро и никуда не спешащую. За низким
заборчиком вспухал яркими георгинно-мальвовыми пятнами палисадник, похожий на
заляпанный красно-фиолетовыми кляксами прямоугольник в тетради двоечника. Нет,
скорее это была пятерашная контрольная по тригонометрии, которую, как подарок,
преподносила ему живущая по соседству Зинаида, племянница его умерший семь лет
назад жены. Ее же, Зинаиды, трудами возделывались и грядки в огороде. Да и где
уж ему самому, немощному, сирому вдовцу?.. Цветочные запахи проникали внутрь и
рождали головокружение — легкое, но приятное. А сидеть все равно было неудобно,
поворачивайся хоть так, хоть этак — старость действительно совсем не радость.
Одно было хорошо, что ему, как и этой самой скамеечке, спешить уже никуда не
требовалось. Филиппыч принялся думать про море. Вспомнилось, как однажды в
пятьдесят шестом, не вернулся в срок с боевого дежурства сторожевик “Быстрый”,
а нутро не явился в школу сын старпома Колька Горохов, лучше всех успевающий по
математике. Ни через день, ни через два он больше не вошел в свой класс; так
же, как ни когда уже не вошел в порт и корабль его отца. “Вечная слава героям!”
— так, кажется, называлась памятная доска в их школьном коридоре, заполненная
снимками кораблей и моряков, погибших на войне и в боевые послевоенные будни.
Заполнена она была плотно, но почему-то всегда находилось место для очередной
фотокарточки... Колька Горохов уехал вместе с почерневшей от горя матерью в
Кострому к ее престарелым родителям…
Филиппыч
дивился себе, отчего это он вспоминает столь давние истории именно сегодня, в
тихое августовское воскресенье, спустя, ажн, сорок четыре года? Ох уж этот
обратный поток сознания…
— Здравствуйте,
Семен Филиппович, — поздоровался незаметно оказавшийся рядом тридцатилетний
бобыль Петруня, безсменный псаломщик в местном Рождественском храме.
—
Здравствуй, —
отозвался Филиппыч и поинтересовался: — Тихо?
— Вроде как, —
неопределенно ответил Петруня, — царя вот нынче канонизировать будут, собор в
Москве собрался, будут решать. Наконец-то…
— А войны нет,
не слыхать? Что-то сердце болит, не к беде ли какой?
— Нынче, что ни
день — беда, — пожал плечами Петруня, — то в Чечне, то в Москве, то еще где.
Время такое — одним словом, апока.., — Петруня сбился, пытаясь вспомнить как
правильно сказать, почесал лоб и, махнув рукой, закончил: …липсить, как его,
бишь. Антихрист, одним словом.
