Программы не подкачали. Написанные по типу экспертных систем[13], они успешно диагностировали болезнь и излечили. Проведя в организме множество локальных изменений — тех самых крохотных шажков, ведомых лишь светилам медицинской науки. Более того, избавленный от старческой немощи, отец Ласточки начал активно интересоваться окружающим миром. Он произвёл в квартире косметический ремонт. Починил оставшийся с горячей молодости и лихой зрелости мотоцикл, до сего момента покрывающийся пылью в захламлённом всяческим барахлом гараже. Мотоцикл так удивился резким изменением своей колёсной судьбы, что стал заводиться с первой попытки и довольно лихо бегать по узким улицам Петербурга. Отец даже собирался возобновить утренние пробежки, которые окончательно забросил чуть ли не до рождения Ласточки. Но тут насмерть воспротивилась мать, опасающаяся, что у любимого мужа может не выдержать сердце.
Видя происходящие с отцом переменны, Ласточка только тем и занималась, что скрывала таинственную улыбку. От родителей, от прочих родственников и самое главное от старшего брата. Потому что Сергей стал о чём-то догадывался. По крайней мере иногда он смотрел на сестру с недоумённым видом, не находя объяснений произошедшей в ней перемене.
Когда весна делала первые, робкие шаги и улицы худо-бедно очистили от снега, сгребая в грязно-белые кучи. Отец с Сергеем отправились как следует испытать реанимированный мотоцикл. Вернувшись глубоко под вечер (Ласточка тогда осталась ночевать у родителей, и пока мать пекла на кухне разные вкусности, она делала вид, будто читает книгу, хотя на самом деле писала очередную программу для собственного анимуса). Так вот, вернувшись глубоко под вечер, когда городская иллюминация затмила робкий свет звёзд, Сергей уважительно хлопнул отца по плечу и сказал: — Даёшь! Ну, папаня.
Отец довольно улыбнулся: — Какие мои годы! — Он свято верил в силу витаминов, каждое утро, вгрызаясь в сладко-кислый яблочный бок. Должна же быть причина, почему после болезни он так хорошо себя чувствует. И как раз после выписки он, по совету врачей, начал съедать каждое утро по яблоку. Связь очевидна.
Неизвестно до чего дошла бы благословленная анимусом семейная идиллия. Но воспылавший жаждой познания, а равно и преобразования, окружающего мира, отец начал излишне активно вмешиваться в жизнь взрослой дочери.
— Почему ты до сих пор одна? — допытывался он ещё более упорно, нежели мать — Был же, как его там — Иван. Куда он пропал?
