На
педагога-каратиста, руководителя секции, поступила недавно жалоба. Тетя Дениса
Короткова, работающая в Комитете информационной и психологической безопасности,
обратилась в школу с весьма своеобразным сигналом – якобы на карате детей
принуждают к идолопоклонству. Такому обвинению впору было поколебать даже
обычную невозмутимость Людмилы Викторовны. Скажите пожалуйста, идолопоклонство!
Это надо же до такого додуматься…
С другой стороны,
тетя Дениса имела репутацию человека в здравом уме, так что дело требовало
проверки. Да и то сказать – чего только ни происходит вокруг!.. Современная
жизнь, как ни странно, вмещает в себя широчайший спектр парапсихологии: от
первобытного язычества до странно похожих на него современных затей вроде
клонирования и контактов с аномальными существами – всякими там домовыми,
барабашками, снежным человеком или, опять же, пилотами НЛО. Впрочем, известно,
что летающие тарелки появлялись еще в глубокой древности, об этом есть
письменные свидетельства… Вот и выходит, что концы сомкнулись с концами: все
магические действия лишь слегка видоизменяются во времени, но по сути всегда
одни и те же. Так почему бы не идолопоклонство?
При этом Людмила
Викторовна допускала, что дело окажется полной чепухой, и сама на это
надеялась. Но долг учителя проверить и, если требуется, оградить детскую
психику от всего, что может принести вред. Вот и надо пойти взглянуть, что там
на карате за идолы...
Людмила Викторовна
надела свой уже не новый плащ, обернула шею неброским бежевым шарфиком, который
с первого взгляда можно было назвать учительским, положила в сумку список
пятиклассников, рекомендованных в секцию восточных единоборств, и вышла из
школы.
21
На станцию Тимку
провожала бабуля. Они шли под мелким дождем без зонта, которого у нее в доме
вообще не было. Да и как бы они держали зонт, если руки у обоих заняты: у Тимки
портфель, у бабули – корзинка с гостинцами, которые внук повезет в Москву. Там
лежал сверток пирожков, банка соленых огурчиков и свежие куриные яйца в решете,
переложенные газеткой.
А свободной рукой
Тимка держался за шершавую бабушкину ладонь. Ему казалось, от нее исходит
какая-то печальная твердость, суровая, но очень нужная ему жизненная сила. Эта
ладонь словно говорила Тимке: напастей-то много, да коли мы духом падем, кто
же их тогда переломит?
- Бабуль, а почему ты
не едешь со мной в Москву? – спросил Тимка.
- Живность, милок, не
пускает. Кошка хоть мышей половит, а козу да кур куда деть? Шура сама больна, в
грудях у ней ломит…
