Она не слышала даже
Тимку. Первого сентября он пришел домой бледный и какой-то взъерошенный и тут
же кинулся ей, как в детсадовские времена, головой в колени. Оказалось,
сынишкой завладела навязчивая идея – что у них подменили папу. Якобы настоящего
украли, а теперь сидит за компьютером некто внешне похожий на него, но на самом
деле не он. Тимка стал говорить об этом из раза в раз, и однажды Ирина,
чувствующая в душе нечто похожее, произнесла почти бессознательно, не
соображая, с кем говорит:
- Да, украли… украли
у нас нашего папу!
На Тимку эти слова
подействовали самым страшным образом – с ним началась истерика. Рыдания перешли
в конвульсии, мальчика трясло. Ирина моментально встряхнулась: детский
невропатолог предупреждал ее, что у Тимки есть какая-то судорожная готовность,
и при сильном потрясении может произойти припадок. Когда Ирина с бесполезным
стаканом воды стояла над задыхающимся, бледным и опухшим от слез ребенком, в
дверях стал поворачиваться ключ – пришел Павел.
- Что у вас тут такое?
Это уже было большим
облегчением – что Павел их заметил! В нынешнем своем состоянии он мог вообще не
принять во внимание больного сына, не говоря уж о ней самой. Но он их заметил!
Окрыленная этой нежданной радостью, Ирина возбужденно заговорила:
- Павел, Тимке плохо! Он
стал сильно плакать и теперь не может остановиться! Боюсь, чтобы не перешло в
судороги... Наверное, это потому, что последнее время… ну, ты понимаешь… ладно,
не будем сейчас об этом говорить…
Ей казалось дико
выяснять отношения над все еще не пришедшим в себя, хотя и стихшим немного
Тимкой. Но с другой стороны, лучшего времени вскрыть этот гнойник не
предвиделось. Если Павел сейчас приласкает сына, может быть, все и закончится –
навсегда уйдет из их жизни то страшное, что, недавно поселившись у них, с
каждым днем разрасталось, захватывало всех троих своими щупальцами и тащило в
общую мясорубку.
Ирина застыла,
ожидая, что сделает сейчас Павел. А он наклонился и поднял с дивана Тимку,
сразу же бессознательно сцепившего руки за отцовской шеей. Отец понес его в
спальню, очевидно, решив, что там, на широкой родительской софе, ребенку будет
удобнее и спокойнее. Счастливая Ирина следом вбежала в спальню и чуть дыша
остановилась у двери. Неужели Тимкино состояние проняло Павла, и теперь он
станет прежним – вот как остановившиеся часы после встряски вновь начинают
стучать?.. Господи, хоть бы вправду!..
