— Выполняем приказ старшего начальника. Направляемся в цех завода «Красный Октябрь», чтобы осмотреть раненых. Ночью предстоит эвакуация их за Волгу, и мы должны отобрать первую группу.
— Вид у вас молодецкий, товарищи, — сказал я им и заметил, как радостно просветлело лицо Машеньки. — Дня через два-три, когда мы разобьем окруженного врага, поставлю я вас перед строем и скажу солдатам: вот пример…
— Мы в своей санитарной роте уже совещались об этом, — сказала Машенька. — Решили, что сразу же после того, как уничтожим в городе врага, все шинели, гимнастерки, шаровары, белье — в дезинфекцию и в ремонт. Через день, через два наша гвардия будет выглядеть как на параде!
— Правильно, Машенька! Тут наши врачи и санитары должны себя показать. Вам ведь и в мирные дни нет передышки.
Она тоскливо посмотрела на близкие дымы пожаров:
— В такое время мы живем! Но и в это время есть на земле радость…
Миша улыбнулся:
— Мы считаем минуты: сегодня, или завтра, или, может быть, через день окруженные фашисты поднимут лапы. Какой это будет праздник! Особенно наш…
— Почему ваш… особенно?
Они переглянулись, и я понял, что две эти жизни словно бы слились в одну, а Кравченко подтвердил мою догадку:
— Когда кончится битва, мы… поженимся…
— Ну что ж, дорогие, — сказал я им, — успехов и долгой жизни!
Однако мог ли я знать в ту минуту, что вижу Мишу Кравченко в последний раз!
Через два часа мне сообщили, что военфельдшер Михаил Кравченко убит вражеским снайпером в цехе завода «Красный Октябрь».
Позже я узнал, как это случилось. Фашистский снайпер притаился в развалинах на территории завода. Долгое время он ничем не выдавал себя, по-видимому имея задание убить кого-нибудь из наших высших офицеров. Но, кроме санитарок и санитаров, в цех никто не входил. Потом появился Кравченко. Здесь, среди медсестер и санитаров, он был старшим, и его приветствовали, как начальника. Снайпер, наверное, решил, что дождался высокой жертвы…
Когда, просматривая список раненых, Миша остановился посреди цеха и, вдруг уронив бумагу, медленно опустился на бетонированный пол, Машенька бросилась не к нему, нет, она метнулась к провалу в стене, откуда прогремел выстрел. Подхватив на бегу сломанный костыль, она надела на его конец свою ушанку и осторожно подняла над провалом. Ушанка тотчас же была пробита пулей.
Тщательно осмотрев ушанку, Машенька определила, откуда стрелял враг. При ней постоянно были две гранаты.
Она пробежала вдоль стены и скользнула в другой пролом, у самого фундамента. А через минуту прогремели два разрыва гранат, и вражеский снайпер смолк навсегда.
