— Та самая, та самая, господин Ли, — покивала головой Маша. — Инспекционная, к нерадивым. И не делайте вид, будто ничего не понимаете.
— Должен признать, что мы действительно ничего не понимаем, — вопросительно взглянул на них Уно Бер, в настоящее время исполнявший обязанности Главы Сидорова клана, на период отсутствия и Сидора, и Ван Гур-Бера. — Какая инспекция? К каким неплательщикам? — недоумённо уставился на он Машу, как-то умудрившись одновременно с этим совершенно проигнорировать баронессу.
— Баронесса, бросив на Уно спокойный, равнодушный взгляд, прям как на заговоривший предмет мебели, молча прошла в дальний угол комнаты и, взяв там стоящий одиноко, даже на один только вид, хлипкий стул, со стуком поставила его рядом с роскошным креслом, предложенным Маше. Небрежно, однако, совершенно расковано, не обращая никакого внимания на изумлённо наблюдавших за её действиями ящеров, она преспокойно уселась на хлипкий, тут же жалко перекосившийся под её небольшим весом стул, издавшим отчаянный, пронзительный скрип, и недовольным, совершенно недружелюбным тоном, поинтересовалась.
— Где деньги?
— К-какие деньги? — глядя на неё расширенными от изумления глазами, слегка запинаясь от неожиданности, враждебно поинтересовался Ли Дуг. — Никто из нас у вас ничего не брал, не занимал, и вы нам ничего не давали.
— Где деньги, положенные Главе Клана на содержание, — презрительно глядя на то место где он стоял, словно в пустоту, холодно поинтересовалась баронесса. — Никак решили, что если Главы клана на месте нет, то можно и не платить? Не выйдет. Прошло уже достаточно времени, что вы находитесь здесь, в городе. Вы вполне уже смогли обжиться. Вот, — обвела она жалкое помещение презрительным взглядом, — даже домик себе во владение успели от города получить. Так что пришло время платить налоги. Раньше мы вас не трогали, принимая во внимание ваше тяжёлое, можно сказать бедственное положение, но теперь пришла пора вернуть то, что задолжали. И это касается всех вас троих, — закончила она, как будто заколотив последний гвоздь в крышку их гроба.
— Если бы в этот момент за окном прогремел гром средь ясного неба, то и тогда бы эффект, произведённый на ящеров, был бы не таков, как от короткой, эмоциональной речи баронессы. По ошарашенным рожам ящеров было отчётливо видно, что они просто поражены тем, что ЭТА кукла заговорила. И самое неприятное оказалось, что она врезала им по самому больному для них в настоящее время месту, по деньгам.
