Больше не знаю, о чем рассказывать. Лина Джонс, как и все исцеленные, скучная натура.
— Это все факты, а не история,— говорит Джулиан.
— Прекрасно.
Я возвращаюсь на свою койку, сажусь, поджимаю под себя ноги и поворачиваюсь к Джулиану.
— Если ты такой умный, почему бы тебе самому не рассказать историю?
Мне кажется, что Джулиан должен занервничать, но он только откидывает назад голову и, шумно выдохнув, начинает думать. Разбитая губа у него сегодня выглядит еще хуже — распухла и посинела, а по скуле поползли желто-зеленые пятна. Но Джулиан не жалуется ни на губу, ни на порез на щеке.
— Однажды,— начинает он свою историю,— когда я был еще совсем маленьким, я увидел, как парень и девушка целовались на людях.
— Ты хочешь сказать — на свадебной церемонии? Чтобы закрепить брак?
Джулиан качает головой.
— Нет. На улице. Они были несогласными, понимаешь? Это происходило прямо напротив АБД. Я не знаю, может, они были не исцеленными или процедура на них не подействовала. Мне всего шесть было тогда. Они...
В последнюю секунду Джулиан осекается.
— Что?
— Они пользовались языками.
Джулиан смотрит на меня секунду и отводит взгляд. Поцелуи с языком считаются хуже, чем запрещенные. Это грязь, мерзость, симптом того, что зараза пустила корни.
Я непроизвольно подаюсь вперед и спрашиваю:
— И что ты сделал?
Меня удивляет и сама история, и то, что Джулиан решился мне ее рассказать.
Джулиан улыбается.
— Хочешь, скажу что-то смешное? Я сначала подумал, что он ее ест.
Ничего не могу с собой поделать и прыскаю со смеха. А начав смеяться, уже не могу остановиться. Все напряжение, которое накопилось во мне за последние сорок восемь часов, улетучивается за секунду, я смеюсь так, что слезы наворачиваются на глаза. Весь мир перевернулся, встал с ног на голову, вывернулся наизнанку. Мы в комнате смеха.
Джулиан тоже начинает смеяться, но сразу же кривится и трогает пальцами разбитую губу.
— Оу,— говорит он, отчего я смеюсь еще сильнее, а Джулиан начинает смеяться от моего смеха, отчего снова хватается за губу и опять говорит: — Оу.
И скоро мы оба хохочем. У Джулиана оказывается удивительно приятный смех — низкий и мелодичный.
— Ладно,— отсмеявшись, говорит он,— Теперь снова твоя очередь.
Я все никак не могу отдышаться.
— Подожди... подожди... А что случилось потом?
Джулиан, все еще улыбаясь, смотрит на меня. У него ямочка на правой щеке, а между бровей появилась морщинка.
— О чем ты?
— Что случилось с той парой? С парнем и девушкой, которые целовались?
