Разверзлись в бородах рты. Старики заговорили по-русски, не доверяя переводчику наболевшее:
— Зачем ставили яво Хистир-Юрт?
— Абу, пирсидатель, с германом воюет. Абасов это время колхоз грабит!
— В сельсовете воровал — турма сидел, финагентом был — тоже турма попадал, тепер пирсидатель стал — сапсем беда!
— Мы гаварили яму — уходи!
— Колхоз много грабил, барашка на водка менял, дойный корова шашалык сибе резал. Ей-бох, сапсем совесть нету!
— На район первый сикиртарь мы письмо писал.
— Район милиции тоже писал: гаварил — убири, убиват будим!
Иванов тяжело развернулся, достал взглядом начальника райотдела милиции Ушахова:
— Такое письмо из аула получали?
Ушахов глаз не отвел:
— Получал.
— Какие меры приняли?
Ушахов подвигал челюстью, не ответил.
— Я спрашиваю: что предприняли?
Заворочался в седле, хлестнул плетью по голенищу нарком. Удерживая шарахнувшегося жеребца, сказал:
— Ему заместитель, старший лейтенант Колесников, действовать предлагал. Так Ушахов его чуть плетью не вытянул: не твое дело, сказал.
«Ай да Саня! — поразился Ушахов. — Вон как все представил. Шустрый малый, далеко пойдет».
— Доложи товарищу Иванову все, как было! — напирал нарком.
— А о чем докладывать? — спросил Ушахов.
— Ты дурачка из себя не строй! — ощерился Гачиев. — Отвечай за свои дела, как положено, перед людьми, перед руководством. Почему докладные на имя секретаря райкома Руматова не подавал?
Ушахов повел головой — стал тесен воротник гимнастерки.
— Докладные?… Мои докладные в райкоме на гвоздике висят. Я их пачками рассылал. Про Муцольгова из «Красного пахаря» докладывал, про Сулимова из «Рассвета» трижды писал! Ну? Сидят ворюги, контра на своих местах, колхозы обирают, открыто вредят! На приеме у первого секретаря был, предупреждал: примите меры, или самосуд начнется…
Иванов, угрюмо слушавший, резко поднял голову:
— И что ответил Руматов?
Ушахов сунул руки за спину, сгорбился:
— А что он может ответить? «Кого вместо них?» Все толковые мужики на фронте, а эти… клопами к колхозам присосались, бронью военкома Решетняка обзавелись! — судорожно комкая хлястик шинели за спиной, поднял на Иванова тоскующие глаза: — Хоть вы помогите, товарищ Иванов. Третью докладную подаю наркому и военкому об отправке на фронт. Старший брат Абу воюет, а я тут груши… околачиваю в засадах.
И было в этих словах такое неприкрытое бессилие, что Иванов едва подавил в себе непрошенное сочувствие. Ответил резко, распаляя себя:
— Военкому виднее, кого на фронт мобилизовать. Значит, если докладные не действуют, изволили руки опустить? С Руматовым мы разберемся и с Рсшетняка спросим. Но вас, извините, на кой черт здесь поставили?! Почему сами, своей властью порядок не наводите? Или уже только на писульки горазды? Вы что ж, получили из аула предупреждение об Абасове и ничего не предприняли? Ждали самосуда?
