Купавиным стала видна небольшая эстрада. На ней, вырванный из мрака
софитами, в костюме канареечного цвета, покрытом сине-зелёными перьями, в огромной малиновой шляпе из плюша и такого же цвета, что и шляпа, перчатках, возник Сергей Пенкин. Публика взревела, музыка вновь начала то
бить, то лапать грудь, а звезда коротко и часто подёргиваясь, запела с
нервным пришёптыванием: «Редки наши встречи с тобой…»
Аникин вдруг побледнел и сказал:
- Севка, чёрт побери! Мне же надо срочно ехать домой! Я совсем забыл, что меня там ждут! Скажи Степанычу, пусть он меня отвезёт!
- Ну вот! Неужели тот, кто ждёт, не может ещё подождать?!
- Всё немного сложнее, потом расскажу, а теперь срочно, очень срочно
надо бежать…
- Ну что за дела, Илья?!!
- Надо, Сева, надо! И надо срочно! Очень прошу тебя!
- Чёрт!
- Зато ты реализуешь свою мечту – полюбишь и блондинку и каштанку!
- Эх, Илья Иванович, ладно, надо так надо! – сдался Сева. – Сейчас
девчонки подойдут, я их здесь усажу и провожу тебя до машины. Звонить
Степанычу отсюда бесполезно – ничего не слышно…
VII
Только одно твердил про себя Аникин, когда ехал домой: «Давай, Степаныч, давай! Вот ведь! Какой же я всё-таки идиот! Я уже дважды!
Дважды забыл о ней!» Илья Иванович так был увлечён этим
самобичеванием, что даже не догадался позвонить домой из машины. Когда
же он, наконец, доехал и отпустил Степаныча, то не ринулся сразу в подъезд, а обошёл дом, чтобы глянуть на свои окна. Горевший на кухне свет вызвал
вздох облегчения: «Телевизор, наверно, смотрит, бедняжка. Какой же я
непутёвый!»
- Алло! – ответил домофон голосом Лизы.
- Лиза, я вернулся. Впустите меня…
Дверь пропищала и открылась.
Лифт невыносимо медленно спускался откуда-то сверху, потом
невыносимо медленно поднимался на предпоследний шестнадцатый этаж, на
котором жил Аникин…
Лиза стояла в дверях его квартиры. Она была в джинсах и лёгком
бежевом свитере ажурной вязки с открытым горлом, на ногах одни из
многочисленных тапок для гостей, которые Аникин покупал от случаю к
случаю. Коса исчезла – волосы были просто собраны в пучок на затылке.
Теперь она ему не казалась такой высокой, как днём. Единственное, что
никуда не делось, – красота, она по-прежнему была какой-то нереальной.
- Извините, задержался малость, а если честно, то я замотался и совсем
