Именно об этом Аникин и задумался, неспешно прогуливаясь по проезду
Апакова от бара-ресторана «Пиккадилли» до Мытной улицы и обратно, соединив руки за спиной зонтом.
Как назвать отношения Аникина с Купавиным? Это не были
партнёрство или дружба в чистом виде. Сева в своём стремлении во что бы
то ни стало сделать великую деловую карьеру проявлял бешеную активность, вследствие чего периодически попадал в ситуации, из которых не мог
выбраться, опираясь только на свои возможности и способности, а Илья
Иванович по большей части вёл праздный образ жизни и выходил на сцену
лишь тогда, когда надо было срочно выручать зарвавшегося в своём
тщеславии знакомца. В итоге один неуклонно продвигался по должностной
лестнице вверх, а второй, не реализуя никаких честолюбивых планов, обеспечивал себе вполне безбедное существование. Можно сказать, что это
был своеобразный социальный симбиоз, из которого произрастало всё
остальное, что, порой, происходило между ними…
IV
Купавин сидел в самом дальнем углу на первом этаже у окна на всё тот
же проезд Апакова и увлечённо шуршал свежим номером «Коммерсанта».
Одет он был в новенькую коричневую тройку, бледно-розовую сорочку и
шикарный галстук малинового цвета, прихваченный роскошной золотой
булавкой с небольшим бриллиантом. Очевидно, вещица сия по замыслу Севы
должна была служить связующим звеном между его стильными очками в
золотой оправе, изящным перстнем-печаткой, также украшенным по
диагонали тремя бриллиантами, и плоской спиралевидной цепочкой часов, спрятанных в кармашек жилетки.
- Здравствуй, Севочка! Как же я тебя давно не видел-то, родной! Что, зашёл на ланч в общепит?! – воскликнул Аникин с искренним радушием.
Илья Иванович, без сомнения, был рад видеть друга – Сева являлся
одним из самых приятных и порядочных, по крайней мере, по отношению к
нему, людей, каких он знал в жизни.
Купавин, отложив газету, настороженно чиркнул глазами, напоминавшими пару чёрных чёток, по Аникину с головы до ног.
Удовлетворённый внешним видом и общим состоянием приятеля, Сева
вскочил из-за стола уже с радостным взглядом и кинулся к нему обниматься.
Прикладываясь к лицу Аникина идеально выбритыми щеками, он с лукавой
интонацией приговаривал:
- Привет-привет, Илюшенька, сколько лет, сколько зим, счастье-то
