Дня через три, опасаясь
неуловимой мимолетности и воздушности сказанного слова, он доверил его бумаге,
и на уроке отправил ей пространную записку, где звучало таинственное и ничем не
заменимое «люблю», а сверх того — сквозила готовность посвятить ей всю свою
жизнь, всё творчество, как некогда безутешный Петрарка своей Лауре. А в ответ
получил краткое и половинчатое: «Васенька, ты мне тоже очень нравишься, ты
талантливый, ты умница, но я пока не могу понять сама себя». Как человек может
не понимать сам себя? Впрочем, бывает, конечно. Тем более что речь идёт о
девушке! Но в данном случае это означало одно: полной взаимности, скреплённой
молнией первого взгляда и притяжением, преодолевающим земное, здесь нет. Тут
пахло каким-то не совсем логичным девичьим расчётом, обидным и осторожным. И
тогда, разумеется, представилась в мыслях спортивная, более зрелая, чем у него,
фигура Брагина... В этот день Василий купил себе гантели, хотя Изольда
Матвеевна не раз предостерегала ученика: на физкультуре надо быть предельно
осторожным. Руки, данные Богом для извлечения гармонии, следует беречь. Но с
гантелями он явно припозднился, качаться надо было с раннего детства. Отец дал
несколько советов, но, казалось, мышцы совсем не реагируют на упражнения. И по
утрам Василий печально смотрел на своё отражение в зеркале, всячески его
критикуя. Мама, со своей стороны, попыталась его успокоить: мол, накачанные
мышцы не главное, и каждого Бог создал для выполнения своей, только ему
предназначенной задачи. Не могут быть все сильными, умными, красивыми... Это
было понятно, но малоутешительно.
— Мам, а за что ты
полюбила папу? — задал прямой вопрос Василий.
— За то, что он полюбил
меня, — не задумываясь ответила мать, — он поступал в наш нефтегазовый институт
после армии, у него была медаль за Афганистан, пришел на вступительные экзамены
в форме... Тогда многие девушки на него заглядывались. Но, честно тебе скажу, я
в тот момент на него внимания не обращала. А вот когда он уже после первого
курса прицепил к нашему окну в общежитии на третьем этаже огромный букет с
запиской для меня... Представляешь, со стороны улицы?! Это показалось мне очень
романтичным и оригинальным.
— И ты в него за это
влюбилась?
— Нет, я всего-навсего
заприметила, кто это сделал. А потом он ещё долго за мной ухаживал. После
букета я только лишь позволила ему провожать меня после занятий. Хотя для меня
до сих пор остается загадкой, как он забрался по абсолютно ровной стене, где
зацепиться не за что, до нашего окна да еще в сумерках...
