- Даже не арестуют. У
папаши этого мажора супермаркет в центре города.
- Хочешь украсть оттуда
сникерс или пачку презервативов? - ухмыльнулся Валик.
- Фу, как мелко, -
сморщился Морошкин. - Я хочу поднять его на смех. На смех со всей его холёной
солидностью. Повеселимся, брат! Смех лечит! Мне не нравится дедушка Ленин, но
мне противен и напрочь лишённый справедливости капитализм, жертвой которого я
сегодня стал. Нет, вру, я уже родился таким. Я родился в СССР, в отличие от
всех вас, детей ущербной демократии и беспредела. Я родился в империи, какие бы
прилагательные не прикладывали к этому понятию. Я в лоне матери чувствовал её
мощь, у меня реликтовая память на величие, а тут мне предлагают пусть и самый
большой огрызок, населенный вымирающими моральными уродами! Так что я объявляю
этому бесчеловечному строю войну! Начну с супермаркета «Престиж»...
- И как ты это сделаешь?
- Отправлюсь туда с
официальным визитом. Правда, для этого мне потребуются декорации. А, вон Вадик
уже кое-что тащит...
Вадик Перепелкин, что
учился курсом младше Морошкина, выбежал из соседнего подъезда, прижимая к груди
старую потрепанную овечью шубу. Даже издали было видно, что она в нескольких
местах проедена молью и состоит на треть из пыли.
- Ты замёрз, что ли? -
спросил Валентин.
- Это ты замёрз, мой
юный друг, в своей стагнации. Эта шуба - главная часть образа. Лучше подумай,
что у твоих родителей есть старого и ненужного из одежды, вызывающее
отвращение.
- Кого одеваем?
- Интеллигентного бомжа.
- У меня есть отцовский
берет, - вспомнил Валик, - он в нём на дачу раньше ездил, в нём дырки, как от
пуль, а ещё он коричневый, как спелая какашка. Короче, полный отстой.
- Годится.
- Есть ещё ботинки. Отец
в них белил гараж. Видок убойный.
- Тащи! Сейчас ещё
Бганба принесёт старые трико, роговые очки, а у меня есть пачка «Беломора» и
разные носки с дырками.
Через пятнадцать минут
Морошкин прямо в беседке вырядился во всё доставленное товарищами старьё, и,
когда в заключение нацепил на кончик носа очки бабушки Бганба, крупнотелый
абхаз зашелся таким заразительным смехом, что вся компания схватилась за
животы. Успокоиться далось им не сразу. Не смеялся только Морошкин, он
гримасничал, принимал важные позы, входил в роль. Из-под шубы тревожно
выглядывал Че Гевара. Видимо, завидовал боевому берету Алексея. Трико Бганба на
ногах Алексея выглядело, как спружиненное галифе. Главное, что удалось в
образе, - стараниями Ольги Большаковой и её косметички невозможно было
определить ни пол, ни возраст получившегося бомжеватого существа. Последним
штрихом стало удостоверение члена общества защиты прав потребителей, которое
Морошкин купил по случаю на рынке. Но внутри оно было заполнено весьма
грамотно.
