Иванову пришлось
спрыгнуть с табуретки, чтобы отснять момент падения Гены на соседний столик.
- Тварь! - это фальцетом
выкрикнул Морошкин, доставая из дамской сумочки револьвер, и сделал три
подчеркнуто неточных залпа в сторону Светки.
- Какая драма, -
заворожено произнесла «дамочка», что недавно жаловалась на грубость своего
дружка.
- Ну всё, - ответила
Светка всем подряд, водя стволом из стороны в сторону, - конец голубому вагону,
старуха Шапокляк пришла! - и начала палить во все стороны.
При таком триллерном
развороте мелодрамы народ посыпался под столы, теряя парики и с таким трудом
обретённую женственность. Танцующие залегли первыми, причём между ними началась
странная борьба, похожая на то, кому под чьим телом укрываться.
- Щас я вам ещё дырок
наделаю! - кричала вошедшая в роль Светка.
Следующую пулю по
сценарию получил Иванов Денис-Даша. Упав, он постарался направить камеру в
сторону бушующей Светки.
- Ну, теперь наконец-то
закроют, - как-то радостно сказал бармен, что спокойно сидел на корточках за
своей стойкой, машинально протирая бокал.
Влетевшие на грохот
пальбы охранники предпочли ретироваться, потому как Морошкин пару раз выстрелил
в их сторону, а Светка согнулась, обливаясь кровью, будто получила пулю в
живот, при этом она продолжала трясущейся рукой целится в зал, над которым
парил дружный визг. Под занавес в бар влетел Валик и одну за другой бросил
несколько дымовушек и хлопушек. Ощущение реального побоища передалось даже
имитаторам. Помещение быстро наполнилось едким дымом. Кто-то совсем не
по-женски призвал публику:
- Дёргаем отсюда! Сейчас
рванёт!
Публика подорвалась,
ломая высокие каблуки, жертвуя колготками и макияжем. Первыми, что характерно,
на спасительную улицу вырвались охранники.
Кто-то из прохожих тут
же прокомментировал появление толпы из злачного места и клубы дыма, валившие из
открытых дверей:
- Во педики обкурились!
- Ну вот, начался
внеплановый гей-парад, можно вызывать ОМОН, - констатировал внутри Морошкин. -
Там есть выход во двор, - наклонился он к «убитому» Гене.
Бганба благодарно чихнул
и сел.
- Сваливаем, а? -
спросил-предложил он.
- Ясно - не остаёмся,
тут щас такая любовь развернётся. Если приедут мальчики в голубой форме, то ещё
ничего, эти как родственники по цвету, а если в камуфляжной, то так раскорячат...
- Никогда больше сюда не
приду, лучше бы мы его просто взорвали, - причитал Бганба, пробиваясь через
подсобки.
У выхода они столкнулись
с барменом, который озадаченно посмотрел на кровавое пятно на рубахе Гены,
потом на Морошкина, на лице которого не осталось ни следа тихого «женского
счастья», ни приступа безумной ревности.
