— То-то! — победно
провозгласил замполит, приняв молчание солдата за раскаяние и полное согласие с
командиром. — Иди и с честью выполняй свой долг! Каждый из нас должен быть на
своем месте и должен трудиться и воевать в полную силу, тогда нам не страшны
никакие НАТЫ и прочая империалистическая скотина!
Вырваться из порочного
круга интендантства не представлялось никакой возможности. Именно поэтому он не
писал писем ни домой, ни Ольге. Ему было стыдно. Большинство же сослуживцев
отменно врали о боевых буднях пограничных застав, о задержании нарушителей и
даже о легких ранениях. Скажем, по письмам Касимова к его русской девушке,
которые ему помогали писать более смыслящие в русском языке «боевые товарищи»,
получалось, что за полтора года службы он участвовал в задержании трех
нарушителей, хотя за это время на стокилометровом протяжении юго-западной
границы было всего одно нарушение: пьяный румын не по той дороге возвращался со
свадьбы. Касимов специально ездил на заставы, чтобы фотографироваться у
собачьих вольеров, БТР-ов, пограничных столбов... И старательно готовил
дембельскую парадную форму. Даже эполеты предусмотрел. Гусар да и только!
Выход рядовому Рогозину
подсказал зампотыл — поседевший и давно плюнувший на карьеру подполковник,
который с солдатами общался мягко, наедине называя их по именам, словно каждый
из них был его сыном. Поговаривали, что его родной сын был обычным
Ванькой-взводным и погиб в первый год войны в Афгане.
— Вот что, Сема, —
как-то ни с того, ни с сего заговорил с ним Батя (так прозвали солдаты зампотыла),
— если не хочешь два года свиней кормить — пиши рапорт в военное училище. В
этом тебе никто не имеет права отказать.
— А пограничное училище
есть?! — загорелся рядовой Рогозин.
— Есть, а я уж в штабе
за тебя замолвлю слово, чтобы время подготовиться дали. Не вздумай только в
Рязанское вэдэвэшное подавать, конкурс сильно высокий, а у тебя вместо прыжков
с парашютом — свиная параша! А погранцы, сам знаешь, они структура кагэбэшная,
у нас и Генеральный Секретарь нынче оттуда. У тебя с родословной все в порядке?
— Да вроде...
— Ну, так не жуй сопли,
пиши! Время-то идет! До весны ползимы осталось. Книги какие надо?
— Спасибо, товарищ
подполковник.
— Не за что, сынок. Быть
русским офицером большая честь и самая бесприютная работа.
Он так и сказал
«русским», а вот насчет бесприютности тогда Семен не понял.
2
В ущелье было тихо и
жарко. Солнце словно за что-то зацепилось и не хотело покидать точки зенита.
Сначала лезли в горы — к черту на рога, теперь спускались прямо в тартар, и с
обеих сторон высились обращенные в камень ифриты. А на плечах у них могли
оказаться вполне реальные моджахеды. В дремучем лесу, в царстве родного лешака
чувствовал бы себя спокойнее.
