Что-то крылось за всем
этим. Но пытаться объяснить для себя смысл происходящего не было времени.
Приходилось сводить все к мысли, что сейчас начнется самая немыслимая в эпоху
развитого и разлагающегося социализма драка за обладание девушкой. В какой-то
момент Степану подумалось: а не для брата ли он все это делает? Так или иначе —
отступать было поздно.
Кроме дяди Коли на
трибунах можно было различить не только ребят из бригады и братвы Серого, но и
вполне респектабельных граждан в строгих костюмах. Чем-то они очень походили на
секретарей горкомов и прочих начальников над общественностью и производством.
Рядом с ними весело щебетали то ли жены, то ли гейши, предоставленные
организаторами этого гладиаторского боя.
У Степана практически не
было преимуществ перед Серым.
Два года занятий боксом
позволили ему иметь неплохо поставленный удар, но в большинстве случаев ему
приходилось драться по правилам, уважая достоинство противника. Оставалось
только догадываться, чему обучили Серого улица и зона. Степан тщетно пытался
определить в себе количество страха перед поединком, все было в каком-то
тумане, и это очень ему не нравилось. Нужна была ясная голова. Пусть будет
обычный мандраж в кистях и коленях, но пусть только соображает голова. Пока что
все вокруг проплывало, как в замедленном кино.
— Расслабься, — рядом
появился протрезвевший Федя, — помни: правил никаких нет, и он умеет этим
пользоваться лучше тебя. Он, блин, тебя жалеть не будет! Это главное! Ему, что
барана прирезать, что, такого как ты. Это главное! Помни — никакой жалости. Да
следи, чтоб он между ног тебе не въехал — пропустишь, боксер, добьет...
Присутствие Федора
добавило уверенности и спокойствия, но не ясности ума. Приятно было также
наблюдать, как у выходов на ипподромное поле красиво выстроились ребята из
бригады, преградив путь всякому, кто попытается вмешаться в естественный ход
поединка.
Самым удивительным было
появление рефери: в светлых брюках и безрукавке. Степану показалось, что он
видел его раньше в спортивном клубе «Буревестник». Значит, правила
существовали, но только не для сражающихся. «Е-мое, — вдруг подумал Степан, —
мне тут прилюдно выпустят кишки, а этот серьезный дяденька поднимет руку
Серого, как будто имеет дело с честным спортсменом». О том, что сидящие на
трибунах респектабельные дяди делали ставки, Степану тогда в голову не
приходило.
— Начинать только после
моего сигнала! Раунд — три минуты! — объявил рефери.
