— Не люблю стрелять!
Пижон, блин...
Дядя Коля сидел в
кресле. Одет он был в домашний халат и тапочки. Оружия у него не было.
Усталым и отрешенным
взглядом он встретил своих убийц.
— Прибыли, родимые. Ну
так проходите. Дядя Коля стрелять не будет, устал дядя Коля стрелять.
— Ну так а че стол не
накрыл, коли гостей ждешь? — хохотнул Скунс, который уже чувствовал себя
хозяином положения.
— А это кто с вами? — кивнул
старик на Маккаферти.
— Американский генерал,
— с важностью в голосе ответил Скунс.
— О, как почетно! Ну вы,
ребятки, дайте мне полминуты, я вам кое-что скажу для вашего босса. Да и вам
полезно знать будет. — Старик чуть дрожащей рукой взял со стоявшего рядом
столика рюмку водки, опрокинул в блеснувший золотым оскалом рот и запил морсом.
Потом еще более дружелюбно посмотрел на «гостей». — Тридцать лет я за свое
место под солнцем спину гнул и кровь проливал. Едва-едва черномазые меня не
одолели. И все потому, что то интернационализм у нас, то демократия
беспредельная. Вон, пусть американский генерал на досуге вам расскажет, как у
них с индейцами поступили, как неграми торговали...
— Ты быстрее давай, у
нас тут не лекция, — ощерился Скунс. — Вот-вот менты прибудут. Что хотел
банкиру передать?
— А передай ему, сынок,
что зря они Россию-матушку подмять вздумали, поперхнутся, гады. Со всей своей
демократией, которая только для них самих. Думаю, и ему когда-нибудь ствол в
жопу вставят! Или побежит по парижам-лондонам хоть и при бабках да в говне! И
все его друзья побегут, потому как земля под ними гореть будет. Да скажи ему,
то, чего он хотел здесь, не только у него есть. Так и передай! Запомнил?
— Запомнил, — подтвердил
Скунс и поставил три точки на седой груди старика. И еще одну для верности — на
лбу.
Рыжий посмотрел на него
с явной обидой, будто только что отобрали лучшую игрушку.
— Да ты, Рыжий, не
нервничай, — начал оправдываться Скунс, — вот ты нервничаешь, а потом этой же
бритвой щетину свою скребешь. А вдруг у них СПИД?! А? Я же с тобой из одного
котла хаваю!..
— Тише! — вдруг напрягся
Рыжий. — Здесь еще кто-то есть.
Все трое замерли, но,
видимо, только Рыжий слышал и чувствовал что-то еще, кроме начинавшегося пожара
на втором этаже и гари, от которой начинало свербить в горле. Как и у ворот,
кошачьим движением он подпрыгнул к большому стенному шкафу, едва различимому за
рядами книжных полок. Скунс и Маккаферти двинулись следом.
— Десерт! — победно
скрипнул оттуда Рыжий.
