— Кто может мне сказать, — продолжал мэр, — где и как она умерла? Дорогая Лоранс, некому тебя спасти, некому услышать твой предсмертный стон. Что случилось с тобой, такой молодой, такой счастливой?..
В отчаянии он вскочил и закричал:
— Пойдемте, Планта, пойдемте поскорее в морг!
Но тут же он снова упал и только едва слышно прошептал страшное слово «морг».
— В морг…
Видя эту душераздирающую сцену, все присутствующие стояли молча и неподвижно, затаив дыхание.
— Я ваш друг, — проговорил отец Планта, — вы знаете это, я ваш лучший друг. Говорите, доверьтесь мне, что случилось?
— Извольте… — ответил Куртуа. — Слушайте.
Но слезы не дали ему говорить. Тогда он протянул отцу Планта измятое и мокрое от слез письмо и сказал ему:
— Вот, прочтите… Это ее последнее письмо.
Отец Планта подошел к столу, на котором горели свечи, и не без труда прочел следующие строки:
«Милые и дорогие мама и папа.
Простите, простите меня, заклинаю вас, простите вашу несчастную дочь за те страдания, которые она вам причинит.
Увы! Я очень виновата, но наказание еще ужаснее. Господи!
В наваждении, охваченная роковою страстью, я забыла все: пример и советы моей святой матери, священный долг и вашу любовь.
Я не умела, нет, я не могла сопротивляться тому, кто плакал у моих ног и клялся мне в вечной любви, а теперь меня бросил.
Теперь все кончено. Я погибла, опозорена. Я беременна и более уже не могу скрывать свою ужасную ошибку.
Не проклинайте меня. Я ваша дочь. Я не могу пережить позора.
Когда вы получите это письмо, меня уже не будет на свете.
Я убежала от тети, сейчас я далеко, очень далеко, и ничто не изменит моего решения. Здесь окончатся мои мучения и мое отчаяние.
Прощайте, дорогие мама и папа. Прощайте! Отчего я не могу в последний раз умолять вас на коленях о прощении?
Милая мама, добрый папа, сжальтесь над несчастной. Простите ее, забудьте о ней. Пусть моя сестра Люсиль никогда не узнает о моей судьбе…
Прощайте в последний раз. Я бодро иду навстречу смерти. Мне помогает осознание чести.
Последняя молитва о вас, и последняя моя мысль — тоже о вас.
Ваша бедная Лоранс».
Крупные слезы катились из глаз судьи, когда он читал это полное отчаяния письмо.
— Подлец! — проговорил он едва слышным голосом.
Куртуа услышал его.
— Да, да, подлец! — воскликнул он. — Подлец этот несчастный обольститель, который теперь скрылся, оставив меня оплакивать мое сокровище, мою бедную дочь. Она вовсе не знала жизни. Он шептал ей на ухо слова любви, от которых бьется сердце у молодой девушки, она полюбила его, отдалась ему, и вот он теперь ее бросил. О, если бы я только знал, если бы только я понимал!..
