Я заметил, что туалеты соединяются с телефонами. Уникальная возможность соединиться с Парижем, пока я на свободе… Я двинулся по узкому коридору и вошел в помещение, где скучающий и сонный господин писал какие-то цифры в большую черную книгу.
— Могу я позвонить в Париж? — справился я. Он поднял на бледный лоб очки без оправы.
— В такой час!
— Для отважных часа не существует! Он не совсем понял каламбур и вздохнул.
— Какой номер вам нужен?
Я назвал.
Откровенно говоря, в такой час маловероятно застать Старика. Во всяком случае, я свяжусь с дежурным, который передаст мое сообщение.
Я заметил, что унылый счетовод внимательно меня разглядывает. Силы небесные! Надо же зарубить себе на носу, что меня преследуют и мое изображение знакомо широкой публике.
Очень жаль, что у Матиаса не было оружия, чтобы мне одолжить: я бы чувствовал себя не так одиноко…
— Париж на проводе!
Я запрыгнул в указанную кабину и снял трубку. Божественная музыка! На другом конце провода голос Старика.
— Сан-А.! — назвался я.
Через стекло кабины я увидел, как дылда с коммутатора слушает мой разговор.
— Одну секунду! — предупредил я Старика. Я приоткрыл дверь.
— Не затрудняйтесь! — крикнул я ему. — Я вам сейчас передам трубку.
Он вздрогнул.
— Ах! Вы уже на линии?
— Дааа!
Он повесил трубку, а я вернулся к моим… баранам.
— Мы в большой куче дерь…, босс. Матиас погорел уже давно, положение совершенно обратное тому, о котором мы думали: другие используют нашего друга. Я ему посоветовал скрыться в посольстве с завтрашнего утра… До этого он должен получить по внушительному чеку, который фигурировал в бумагах, изъятых мной у нашего американского друга…
Он понял.
— Действительно значительный?
— Да. На предъявителя. Было бы обидно упустить…
— Хорошо. Я сделаю все, что надо. А для вас?
— Для меня, за меня можно только поставить свечку, я слишком вымок здесь, чтобы обращаться в посольство… Я превзошел нормы, и гельвецкое правительство будет вправе требовать моей выдачи.
— Итак? — проворчал Старик.
— Итак, ничего… Я попытаюсь выпутаться сам.
— Я вам желаю удачи…
— Мерси… До скорого, надеюсь…
Мы оба посвятили несколько секунд эмоциям перед тем, как повесить трубки. Я вышел из кабины несколько оглушенный. Дылда сидел, разинув клюв, как поющая лягушка. Он вожделенно уставился в вечерний выпуск, сложенный вчетверо так, что можно было видеть мою фотографию!
Это меня потрясло! Если бы не было этих писак, когда бы я попал в полицию! К тому же у меня был изысканный вид! Ну прямо Поль Мюни в «Скарфасе»!
