Тут я вспомнил о цели своего странствия, выхватил из кармана рулетку и
бросился измерять размеры двора. Когда с этим делом было покончено, брат
Александр (так звали монаха) помог мне разогнуться, я поднял глаза и увидел
невдалеке великолепный собор, переливающийся всеми красками в свете факелов. Я
попросил у монаха тряпочку, отёр с мантии бараний и птичий помёт, отряхнул
клобук от сена и комбикорма и пошёл поклониться этой чудесной святыне, так
неожиданно представшей моему взору.
В соборе шла служба. Я посчитал братию – отдельно схимников, отдельно
монахов и иноков, отдельно послушников, и составил их список. В своём списке
напротив священников я поставил крестик, а напротив игумена нарисовал большой
восьмиконечный трёхмерный крест. Поскольку я не знал, кого как зовут, то сделал
наброски лиц. Затем я огляделся вокруг, и моё сердце замерло от благоговения.
Ужасно представить, какие монстры молитвы молились в этих древних стенах!
Я стал измерять размеры притвора и боковых алтарей, дабы благочестивый
читатель моего повествования мог составить представление об этой намоленной
обители. Чтобы братья не раздражались на то, что я отвлекаю их от молитвы, я
последовательно облобызался со всеми и объяснил необходимость моих измерений. Я
посчитал и записал все иконы (списки, таблицы и чертежи будут приведены в
конце), церковную утварь, мебель и прочие вещи, а потом принялся за центральный
алтарь – благо, к тому времени служба уже закончилась.
В два часа ночи я принялся осматривать и мерить келии, вырубленные
прямо в скале. Невозможно вообразить, какие исполины аскезы подвизались в этих
пещерах!
Братия почти не роптала: за последнее десятилетие она привыкла к нам,
русским игуменам. Только один брат отказался пустить меня к себе, сославшись на
молитву. Но я так долго орошал слезами порог его келии, умоляя его, как
евангельская вдова неправедного судию, пустить меня к себе и кладя земные
поклоны с немалым стуком, что брат не выдержал и открыл. Впоследствии
оказалось, что это была келия настоятеля, а брат был не кем иным, как самим
игуменом отцом Антонием.
Рано утром, так и не дождавшись Литургии, я попрощался с братией и
покинул это неземное место, исполненное благодати. Вскоре я добрался до взятого
мною напрокат автомобиля – джипа с открытым верхом, который я спрятал от
угонщиков посреди гигантских маков. Машина сразу же завелась, и я уже подъезжал
к городку, в котором остановился, когда прямо у меня над ухом раздалось
торжествующее блеяние. Я резко затормозил, обернулся и увидел на заднем сидении
давешнего барана. Он был вне себя от счастья. К его ошейнику была привязана
записка: «Горячо полюбившийся игумен Л.! Братия монастыря св. Георгия приносит
в дар вашему монастырю сие необыкновенное животное, соименитое святителю
Василию Великому (можно звать просто Васькой), и берёт на себя все расходы по
транспортировке. Умоляем вас принять этот дар и не отвергнуть нашего смирения!»
