– Тебя как звать? – спросил я.
– Хилина. А тебя?
– Джекли.
– Тебе что-нибудь говорит эта музыка, Джекли?
– Очень немного, – признался я.
– Это уже что-то. Если бы ты не побывал на этом острове и не встретил змара, ты бы ничего не почувствовал, как все.
– А ты встречала змара?
– Нет.
– Но ты же любишь музыку, я вижу по твоему лицу.
– Я уже давно на этом острове. Мой отец президент Демотронного кабинета. Врачи признали у меня нервное расстройство и разрешили лечиться на острове. Сюда допускаются только члены правительства и, совсем редко, их родственники.
– Что это за остров? Почему его нет на карте?
– Этот остров – заповедник чувств. Когда устанавливали ВСБ, решили оставить один этот остров без защиты – сделать здесь общедоступный музей, чтобы люди видели, какие блага им дала ВСБ… Но первые же экскурсанты начали завидовать здешней привольной жизни и не хотели возвращаться отсюда. Их приходилось выселять силой. Тогда и постановили: допускать на остров только членов правительства. А чтобы об острове не было и слуху, уничтожили старые карты, а на новых остров не обозначен. Тебе чудом удалось проникнуть сюда.
– Это чудо – большая круглая пуговица от моего летного шлема, – сказал я и объяснил ей, как получилось, что ВВАДУ не смог повернуть мою межкосту.
– Теперь ты не захочешь уходить отсюда.
– Я уже не хочу.
– Тебя увезут насильно, возможно, даже сделают прочистку памяти.
– Я не дамся.
– Тебя кто-нибудь видел здесь?
Я рассказал ей про толстяков, встреченных в конце аллеи, и про человека, который видел, как я взбирался на ее балкон.
– Тебе нужно немедленно скрыться. Они придут за тобой.
– Я стану драться, – сказал я, откидывая одеяло.
– Ты ничего не сможешь. Это битва не со змаром: они вооружены пистолетами с гипнотическими ампулами – они усыпят тебя раньше, чем ты шевельнешь пальцем… Я знаю одну пещеру, недалеко, на этой стороне скал. Ты укроешься в ней. Подожди меня, я быстро. У нас совсем немного времени.
Она вернулась через несколько минут. Принесла две дорожных сумки, наполненных продуктами – консервами и питательной пастой.
– Я стащила это со склада. И еще вот что, – она показала альпинистский костюм. – Все равно никто ими не пользуется. Вначале еще были смельчаки, которые отваживались уходить за ограду. Теперь таких не стало. Никому из этих толстяков не пересилить страх. Они живут здесь только тем, что тешат себя возможностью уйти за ограду, но ни один не решается. Даже здесь в заповеднике они все равно не испытают настоящих чувств. Они обманывают себя иллюзиями, будто они смельчаки. Давно уже никто на Тибии не знает, что такое настоящее чувство. Может быть, нас двое последних, на всю планету.
