Довольно скоро стало ясно, что угрожающие атаки были на самом деле не столь страшны, как казались. Боадицея принимала самые воинственные позы, но иногда, перед тем как пуститься наутек, я чувствовал ее колебания. После четырех месяцев пребывания в Маньяре я решил принять вызов и не отступать перед атакой Боадицеи. И не ошибся: она как вкопанная остановилась в десяти шагах от «лендровера», подняв при торможении тучу пыли. После этого все ее ухищрения лишь слегка мешали моей работе, а вскоре я вообще перестал обращать на нее внимание. Будучи самой раздражительной из всех сородичей, она часто сердилась и возмущалась моим присутствием. Леонора же, напротив, сохраняла олимпийское спокойствие, косясь на едущую машину. Так как Боадицея была агрессивнее других знакомых мне слонов, я сделал неверный вывод о том, что более спокойное животное менее опасно.
К середине 1966 года я практически знал «в лицо» всех толстокожих, облюбовавших открытую северную часть парка, и не предполагал, что могу встретиться с новой группой. А потому однажды утром, завидев незнакомых слонов, спокойно пасшихся в высокой траве, тут же решил занести их в свою картотеку. Сильный ветер заглушал шум двигателя, и я довольно близко подъехал к животным. Но стоило мне выключить двигатель и усесться на крыше, как вся четверка развернулась, насторожив уши, словно радары ракетной установки. Одна из самок тряхнула головой, и без всякого рева или другого знака угрозы они ринулись па меня.
Такое поведение нормально для слонов, и я преспокойно сидел на крыше и ждал, когда они остановятся. Но они не останавливались! Когда первая оказалась метрах в десяти от машины и продолжала нестись, но снижая скорости, я камнем рухнул через люк в крыше на пол машины и вжался в самую дальнюю стенку. В последнюю секунду они все же остановились. Одна из слоних бивнями разнесла в куски сухую ветвь и, возвышаясь надо мной, издала во всю мощь легких душераздирающий, пронзительный рев, вложив в него все обуревавшие ее чувства.
Свои ощущения я, пожалуй, не стану описывать. Эти слоны резко отличались от встреченных мною до сих пор, они были враждебно настроены к человеку. Почему они остановились в тот раз, я не знаю. Потом я встречал их неоднократно, и всегда их атака имела завершение.
После нападения вся четверка довольно долго паслась поблизости, и я смог их сфотографировать. Они были примерно одного роста и имели длинные изогнутые бивни. У одной из них на ухе виднелся большой круглый нарост. Я нарек их сестрами Торон — по имени воинственной королевы, героини греческой мифологии.