— А о чем вы говорили?
— О Генри! — с отвращением воскликнул Томас. — О чем же еще?
Девушка прикоснулась к щеке Джулии — та была липкой, а руки старой женщины — ледяными.
— Она очень его любит, — сказала Мэри. — И очень им гордится.
— Он себялюбивый, эгоистичный, бесчувственный ублюдок! — с силой проскрежетал Томас.
— Он ее сын, — мягко напомнила Мэри. — А материнская любовь способна многое простить.
Томас резко выпрямился.
— Мне об этом ничего не известно.
Мэри взглянула на него снизу вверх карими затуманенными глазами.
— Мне тоже. Но я уверена: если у меня будет ребенок, я буду трястись над ним так же, как Джулия над Генри. И как вы — над Ниной.
Прежде чем он повернулся к ней спиной и уставился в окно, Мэри заметила, как заходили желваки на его скулах.
Интересно, подумала Мэри, увидел ли он там что–то или просто старается не смотреть на нее и на серолицую женщину, лежащую на диване? Скорее последнее, решила она. Чем бы ни была вызвана злость, овладевшая Томасом сегодня утром, она не оставила его до сих пор. И теперь была направлена на Генри…
— «Скорая» приехала, — внезапно сказал Томас, отворачиваясь от окна. — Думаю, я поеду в больницу с Джулией, а вы побудете здесь с Ниной. И дождитесь возвращения Генри, — ледяным тоном добавил он. — По–видимому, он поехал отвозить Эйлин в Эдинбург и вернется ближе к вечеру…
Когда машина «скорой помощи» увезла Джулию и Томаса, в доме воцарилась жутковатая тишина. Жутковатая — поскольку в ней не было настоящего спокойствия.
Мэри было предоставлено право сообщить новость остальным домашним, включая Нину, которая, когда ее оторвали от оживленной болтовни с Кэти, стала вдруг очень тихой.
— Бабушка умрет? — прошептала девочка, стараясь проглотить подступавшие слезы.
Было бы очень просто сказать: нет, не умрет, а затем молиться о том, чтобы это оказалось правдой. Но Мэри не могла так поступить, не представляя, насколько серьезно состояние Джулии.
— Я не знаю, Нина, — призналась она.
— Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькой, — доверчиво сообщила Нина.
Мэри крепко сжала руку девочки.
— Я знаю, милая.
— Моя мама тоже умерла, — напряженно сказала Нина.
Мэри почувствовала, как у нее сжалось сердце от горькой правды, прозвучавшей из уст девочки. Ее мать умерла, покинула ее. Как и мать Мэри. И мать Томаса. Все умирают — рано или поздно. Это был единственный факт жизни, которого невозможно избежать.
Ее рука еще крепче сжала ручку Нины.
— Давай надеяться, что бабушка поправится.
