Габриэл загрызет любого, кто дотронется до его доченьки.
— Сам знаешь: он не позволит, — вздохнула Эни.
Здесь правила устанавливал ее отец. Правило, касающееся Эни, было простым: он позволит встречаться с ней только тому, кто выстоит в поединке с ним.
— О чем задумалась?
Она посмотрела на гончего, но не ответила.
— Не будь ты его дочкой, я бы рискнул, но становиться у Гейба на дороге… знаешь, как-то не хочется.
Эни вздохнула, но не от разочарования, а от напрасных ожиданий услышать другой ответ.
— Знаю, — буркнула она.
— Убеди отца, что ты не свернешь себе шею, и я первый повезу тебя кататься. Обещаю.
Гончий наклонился и быстро поцеловал Эни в губы.
Поцелуй был мимолетным, но уже в следующую секунду гончего оторвало от Эни и швырнуло к противоположной стене. Он шмякнулся о деревянные планки, и стук удара заглушил выкрикиваемые ругательства.
— Не тронь моего щенка.
Посреди прохода стоял Габриэл. Он широко улыбался, но поза его была угрожающей. Габриэл управлял Дикой охотой, и потому угрозы были для него столь же естественны, как дыхание.
Лежащий на полу гончий оперся о деревяшку и осторожно пощупал затылок.
— Черт тебя побери, Габриэл. Я же ее не трогал.
— Ты коснулся ее губами. По-твоему, это «не трогал»?
Эни встала перед отцом и ткнула его в грудь.
— Я не каменное изваяние. И они тоже. Или тебе странно, что мужчин тянет к женщинам?
Габриэл бросил на нее сердитый взгляд, но руки на дочь не поднял.
— Я Габриэл. Если кто забыл, это не имя, а звание. И ответственность. Стаей командую я. Если кто-то из них, — он оглянулся на все еще лежащего гончего, — хочет заявить о своем желании встречаться с тобой, им достаточно сказать об этом вслух.
— Я ей отказал, — заявил гончий.
— Надеюсь, не из-за каких-то там ее изъянов? — взревел Габриэл.
— Нет, что ты. — Гончий торопливо вскинул руки. — Гейб, она очень даже хороша… но ты же сам запретил.
Не глядя на гончего, Габриэл протянул ему руку.
— Прости… Я… дотронулся до тебя, — пробормотал гончий, бросив боязливый взгляд на Эни.
— Ябеда, — поморщилась Эни.
— Прости, Габриэл. Больше такого не повторится.
Гончий взгромоздился на мотоцикл и выкатился с шумом и ревом, на какие был бы не способен двигатель настоящего «харлея».
На мгновение в конюшне стало совсем тихо. Даже кони замерли.
Габриэл подошел к дочери и взъерошил ей волосы:
— Мой чудесный щенок. Этот пес тебя не заслуживает. Никто из них.
— Ты бы предпочел, чтобы я тут изголодалась до полусмерти, — сказала Эни, отталкивая его руку.
