Иштар Восходящая | страница 80
Тем не менее, меня сильно задело, когда я впервые увидел в американском фильме соски. Это выглядело так, словно я заполучил частичную шизофрению, которая проявляла себя только при входе в кинотеатр. У женщин есть соски в реальной жизни, в «Плейбое», в европейских фильмах, в порнографии, в National Geographic; но в Голливуде, как я уже начал подозревать, они так и рождаются с кусочком ткани, который не сможет удалить самый великий хирург во вселенной. А тут они впервые появились на экране; это были Гавайи, и уж там-то обнаженная грудь была вполне извинительна — очень даже внимательно извинительна, я бы сказал — исторической достоверностью; еще я помню момент, когда кардинал Ришелье мистическим образом преобразился в премьер-министра Ришелье (в версии Трех мушкетеров Джин Келли). История у нас изменилась в 1984, чтобы сохранить хоть какую-то достоверность. (Как часто мы видели актеров, наступавших на эти пресловутые грабли, и актрис, воплощавших сладострастных гречанок и римлянок или даже пиратов, но по-прежнему вынужденных произносить диалоги так, словно они выросли в католическом монастыре. Это был великий и негласный миф американского кино до середины 60-х — все и вся вышло из монастырских стен — и никто ведь не усомнился в странных сексуальных идеях кардинальского совета?). А еще здесь были соски, настоящие живые соски на телеэкране, и я понял, что та эпоха наконец закончилась. Что-то подобное я испытал, когда в тринадцатилетнем возрасте узнал о смерти Рузвельта; я серьезно верил в то, что никто его заменить не сможет. До тех сосков в Гавайях, я думаю, что не видел еще ни одного американского фильма, не отражавшего так или иначе католическую идеологию.
Разумеется, католики были не так глупы (в их собственном понимании, конечно): подавление не было статическим процессом, но всегда динамическим, направленным к тотальному контролю, либо отступавшим перед той силой, которую четко обозначили французские интеллектуалы: Желанием. Шекспир вопрошал, как может выжить хрупкая словно цветок красота, а Теннеси Уильямс отвечал ему в Королевском пути, что в горах цветы растут и сквозь камни. Зов «Цветочной силы» в 60-х можно было также назвать Силой сосцов. Эти нежные бутоны прорвались сквозь твердыню репрессии, и Желание начало сотрясать стены городов. С экранов зазвучала наконец настоящая, живая речь; тело начало обнажаться, медленно, но верно сбрасывая покровы стыда и лицемерия; начали появляться топлесс-клубы; негры восстали против нищеты, студенты против скуки и рутинной учебы; даже самые верные граждане начали протестовать против бессмысленной войны (но когда эти верноподданные возражали против нее на тех же
