Почему же мы думаем об этом призрачном капитане как о матери или отце? Антрополог Уэстон Ла Барр отвечает так:
Понимание религии включает в себя и объяснение того, почему религия это исключительно человеческий феномен. Контекстом оказывается универсальная для человека форма семьи, а условием — человеческая неотения (продолжительное младенчество)… В основе всякой религии лежит опыт семейной жизни, и все религии, соответственно, содержат в своих мифах что-то вроде базовой легенды о Эдипе.
Эта неотения, разумеется, приводит нас на территорию Фрейда и психоанализа, о которых мы поговорим в следующей главе. Прежде, чем вломиться в разгорячённую и почти удушающую парилку противоречий, окружающих Фрейда и его работы, стоит напомнить себе, что всё, что действительно насчёт современных младенцев, было верно и 20, и 50, и даже 500 тысяч лет назад. Если у современных малденцев есть «океанический опыт» мистического единения с вселенной, когда они сосут грудь — а многие психиатры не склонны догматически привязываться к фрейдовским теориям, и продолжают свидетельствовать о подобных явлениях — то это было верно и для наших волосатых предков, сгрудившихся у костра на заре человечества. Если мы продолжаем искать этот опыт во взрослой жизни, то тем же занимались и они.
Но этот приводит к выводам, о которых мало кто из нас задумывался. Согласно Дэвиду Коулу Гордону и его блестящему исследованию мастурбации, «любви с собой», поиск взрослого «океанического опыта» включает в себя столь разные формы поведения, как всевозможные виды секса, азартные игры, наблюдения за футбольными матчами, определённые виды преступлений, религиозный мистицизм, альпинизм и даже стад-покер. Во всех этих видах деятельности личность ищет возможности влиться в океан ощущений столь интенсивно вовлекающих и приятных, что обычный барьер между Самостью и Миром забывается или полностью трансцендируется. Очевидно, многие виды работы — если они сознательно выбраны и несут глубокий смысл — также попадают в эту океаническую категорию (можно вспомнить научные исследования, литературу, живопись, музыку и т. п.) Это относится и ко всевозможным видам игр и забав, особенно борьбе, в которой сталкиваешься со страхом и несомненно преодолеваешь его, как и в автогонках или корриде. Но стоит нам проследить этот океанический опыт так далеко, как нам становится трудно понять, где вообще провести границу, за исключением совершенно необходимых вещей — то есть тех, что вселенная заставляет нас делать просто чтобы выжить. Всё остальное — всё, что составляет ткань «культуры» и человеческого воображения, и не дано нам изначально природой — кажется, содержит в себе этот элемент поиска блаженства и трансценденции. Эрнест Хемингуэй достигал своего океанического ощущения, стоя неподвижно и разряжая винтовку в разъярённого льва. Студент достигает того же, выходя из своих границ, когда распевает «Нас не сдвинут с места» на демонстрации протеста. Невротичный грабитель банков чувствует прилив адреналина, заходя в хорошо охраняемое помещение, вооружённый лишь собственными мозгами и храбростью. Исследователь на семнадцатом часу эксперимента теряет всякие следы себя самого, забывает о пище, времени, друзьях и всём остальном — за исключением данных, которые записывает. Маленький Портной экстатически мастурбирует на бюстгальтер сестры. Неустрашимый йогин, сохраняющий неподвижность в одной асане (позе) десятый час, повторяя без конца мантру «Харе Кришна»; строитель моста и тореадор, и поэт, нащупывающий нужную рифму — все они, в очень глубоком биологическом смысле, повторяют или ищут повторения состояния сознания, впервые испытанного при кормлении грудью.
