Один | страница 4
Чем дальше от моря, тем жарче становилось вокруг. Влажный воздух застоялся между кустами и травами. Душно пахло прелыми листьями и распаренной зеленью. К потной шее с противным звоном прилипали комары. Я давил их рукой. Скоро ладонь стала красной от крови. Шея горела, будто ее натерли наждачной бумагой.
На ветках одного куста я увидел длинные темно-красные ягоды, похожие на крупные капли. Кизил, что ли? Да нет, кизил в Приморье не растет. Что-то другое. Я попробовал одну. Сочная, с чуть заметной кислинкой. Нарвал целую горсть и стал есть на ходу.
Я шел к горе. Вершину ее закрывали кусты, но я знал, что направление правильное, — почва под ногами медленно повышалась.
Путь преградила обросшая густым мхом каменная плита. Наверное, это было одно из ребер горы, которые я видел снизу. Кусты здесь росли высокие, и чувствовался ветерок. Он отдувал комаров, и в этом месте я решил отдохнуть. Нашел удобный выступ, присел на него. Травы и какие-то растения с широкими, сильно изрезанными листьями и крупными белыми соцветиями стояли вокруг. Чуть слышно шелестела трава. От ягод, которых я наелся, чем-то вязким обложило язык. Да я еще несколько раз хватанул ртом соленой воды, пока плыл…
Я соображал, где можно отыскать воду. Плита недаром снизу обросла мхом. Мох любит сырость.
Я опустился на колени и пощупал почву под плитой руками. Вроде сыро. Обошел плиту справа, слева. Нет, ничего. А ноги уже просто не держат. Кажется, подломятся, свалишься и заснешь под этим легким ветерком, дующим с вершины горы. А может, и правда заснуть? Во сне и пить не так хочется. Отдохну немного и снова пойду искать.
Я снял куртку, бросил ее на плиту и лег. Глаза закрылись сами собой. И сразу же в голове полетели утро, темная каюта, борода отца, торчащая из-под простыни… шипящий накат воды за стеклом иллюминатора… захлопнувшаяся за спиной дверь… катер у острова… мокрые леера, за которые я цеплялся… волна, которая несла меня к острову… ящик, ныряющий как поплавок… уменьшающаяся корма катера… черные зубы скал и белая пена… гнилые водоросли, на которых я лежал как червяк… сушка одежды…
На мгновение я приоткрыл глаза, устраиваясь удобнее на куртке. Пчелы звенели над шапками цветов. И сквозь сонный шорох травы просачивался еще какой-то чуть слышный, но очень знакомый звук. Я задержал дыхание. Кровь пульсировала в ушах; тук-тук, тук-тук — стучало сердце, и к этому прибавлялось еще тихое: тринк-тинк… тинк-тинк-тинк-тин…
