— Палеву это может не понравиться.
— А мы ему не будем говорить. Где он сидит?
— В Бутырке.
Дима тяжело вздохнул:
— Прекрасно. Нам повезет, если он еще не помер от туберкулеза или СПИДа.
— Мы попросим Васлова отдать приказ перевести его в военную тюрьму, и пусть транспорт остановится здесь по дороге.
— Он считает, что Палев испортил ему карьеру. Теперь он получит возможность отыграться.
— Ты что, знаешь, где у каждого слабое место?
— Да, кроме своего. — Он снова вспомнил фотографии в конверте Палева.
Кролль поднялся:
— Пока я улаживаю дела с переводом, может, тебе стоит проинструктировать этих двоих?
Дима кивнул, и Кролль поднял трубку:
— Пришлите сюда Зирака и Грегорина.
Два кандидата, непохожие друг на друга, как день и ночь, вытянулись рядом. «Неплохо», — подумал Дима и пристально посмотрел каждому в глаза:
— Операция начинается прямо сейчас. Ваше первое задание заключается в следующем. Необходимо завтра на рассвете доставить сюда Владимира Камаривского. Он сидит в Бутырке. Данные о нем найдете в базе. Если окажется, что у вас к ним нет допуска, Васлов вам его даст. Меня не интересует, как именно вы это сделаете. Доставьте его ко мне.
Зирак был явно озадачен:
— Еврейский аятолла?
Владимир, латвийский еврей, стал легендарной фигурой в спецназе после того, как проник в окружение иранского Высшего руководителя.[8] Он гордился превосходным знанием Корана, и никто лучше его не разбирался в хитросплетениях иранской политики.
Дима кивнул:
— Ага, он самый.
Когда они ушли, Кролль повернулся к Диме и настороженно взглянул на него:
— Чую, ты чего-то недоговариваешь. Только не надо сейчас вилять.
— У меня просто такое чувство, что это будет моя последняя операция. Хочу, чтобы рядом были лучшие солдаты.
Ирак, Курдистан, иранская граница
Блэк потерял счет времени. У него не было часов, рация была испорчена. Для того чтобы выбраться из-под развалин, ему пришлось избавиться от всех предметов, предназначенных для спасения жизни. Тридцать килограммов оружия и брони, которые постоянно носили на себе солдаты, иногда очень мешали. Даже бутылка с водой пропала. Во рту стоял такой вкус, будто Блэкберн проглотил целый мешок строительной пыли. Ветер осыпал его каменной крошкой и песком. Быстро темнело; наверное, было около семи вечера. А это означало, что он провел под развалинами шесть часов. Когда ему удалось подняться на ноги, он бросился в ближайшее укрытие — под парой столбов, прислонившихся друг к другу, как двое пьяниц, — и замер. Он практически лишился слуха, поэтому искал движение взглядом. Селение было полностью уничтожено. Зрелище напомнило Блэкберну фотографии, сделанные его дедом в Дрездене после того, как целый город, населенный людьми, превратился в груду камней.
