— Побойся Бога, Мартин! — вскричала она и вскочила с кресла, плотно запахнув халат. — Ты передергиваешь!
— Нет, это как раз ты исказила все, чтобы оправдать себя. Прошло двенадцать месяцев, Юдит, но для тебя ничего не изменилось!
Мартин быстро обошел вокруг кресла, и Юдит попятилась. Но сзади нее пылал огонь в камине, отрезая отступление.
— Я… я…
— А я считаю, что ты ничего не поняла! — сказал Мартин. — Более того, ты совсем запуталась в своих чувствах.
Внезапно он протянул руку и дернул за пояс так легонько, что Юдит в пылу спора почти ничего не почувствовала. Тяжелый халат, в котором она просто утопала, раскрылся и медленно и величественно спал с нее, покорно свернувшись у ног потрясенной и ничего не понимающей Юдит, оставив ее совершенно нагой. И Мартин смотрел на ее налившиеся груди, на стройные ноги — хотя каждый дюйм ее тела был хорошо знаком ему.
Мгновение молчания показалось вечностью. А потом он легонько прикоснулся к ее горячей, нежной как шелк коже. От ощущения его пальцев по телу Юдит прошла дрожь, она покрылась мурашками…
Его рука легла на грудь Юдит, чуть прикасаясь к трепещущей плоти.
— Что ж, значит, ты сбита с толку, Юдит? — прошептал Мартин, не сводя с нее взор, пытаясь расшифровать то, что таилось в глубине ее смятенных глаз.
Юдит не могла вымолвить ни слова. Что можно сказать, если, как и раньше, одно его прикосновение приводило в трепет! Очевидно, он тоже почувствовал ее реакцию, вернее увидел — ее щеки медленно покрылись алым румянцем.
— Дай я помогу тебе, — хрипло сказал Мартин.
Ее глаза сказали все, что не осмеливались произнести губы. Она подавила в себе стон, когда его пальцы нежно сомкнулись вокруг ее соска, как над бутоном розы, усыпанным капельками росы, тающими под лучами солнца. Юдит тоже таяла под пронизывающим взглядом его жгучих глаз.
Но ей грозила опасность — садовник уже собрался одним движением снять нераспустившийся бутон. Остановись — он замыслил недоброе, промелькнуло в голове. Сумеет ли она переломить себя, не поддаться искушению?
Нежно, но властно губы Мартина прильнули к ее губам, а рука нежно ласкала грудь, вызывая волны истомы. Она хотела его, страстно и жадно, все еще любила, но это тем не менее ничего не значило. Мартин, может быть, и соскучился по ней, но не любил, она в этом не сомневалась.
Но он тоже жаждал любви, желание переполняло его. Мартин крепко обнял ее за талию и резко привлек к себе, чтобы она почувствовала, как он хочет ее. Его плоть пульсировала, еще сильнее разжигая женщину, так долго прятавшуюся в ней. На Юдит нахлынули давно забытое чувство экстаза от близости с любимым. Секс есть секс, но любовь — не только животная страсть. Сейчас секс вел за собой Мартина, секс и стремление отплатить, унизить ее. Но Юдит ослепила любовь, любовь, не ненависть! Она хотела бы испытывать сейчас злобу и презрение, но на них не хватало сил.
