— Вам понравилось, когда я вас целовал.
— Оставьте меня в покое! — отрезала она, не поворачиваясь.
— Мне тоже понравилось.
Она не должна его слушать. Все, что он говорит, нельзя воспринимать всерьез, как и чувства, которые способен возбудить человек вроде Маклохлана. Несмотря на его новый наряд и лощеную внешность, несмотря на то, что теперь ей легко верится в то, что он — сын графа, он по-прежнему остается мошенником и повесой, соблазнившим сотни женщин. Вот что ей нужно помнить, а не желание, какое пробудили в ней его губы!
— Убирайтесь!
— Вы ведь не серьезно.
— Серьезно, уверяю вас!
В дверь постучали.
Благодарная за то, что их прервали, Эзме прошла мимо Маклохлана и открыла дверь. Упитанный слуга внес на спине ее сундук с новыми платьями.
— Пожалуйста, поставьте в ногах кровати, — приказала она.
Другой слуга, вдвое толще и старше первого, принес саквояж Маклохлана, намного меньше, чем ее сундук.
— Поставьте рядом с сундуком жены, — велел он, дав слугам по мелкой монете.
Не обращая на Маклохлана внимания, Эзме сняла чепец, положила его на туалетный столик и начала вынимать из волос шпильки. Наверное, ей станет легче, когда она распустит волосы, — так было всегда.
Она поняла, что он наблюдает за ней.
— Вам обязательно глазеть на меня?
Он снова осклабился:
— Я тревожу ваш покой?
— Глазеть неприлично.
— Если уж вы критикуете меня за то, что я на вас глазею, — заметил он, — то и сами не должны смотреть на мужчину так, как смотрели на меня сегодня утром!
— Понятия не имею, о чем вы.
— Вы смотрели на меня так, словно представляли, как я выгляжу без одежды.
— Неправда! — вскричала Эзме.
В самом деле, тогда она думала о другом. Когда Маклохлан вошел в гостиную, она подумала, что в новой одежде и свежевыбритый он выглядит гораздо лучше.
Если бы она призналась в своих мыслях, то подхлестнула бы свое тщеславие, поэтому пришлось сказать лишь часть правды:
— Я беспокоилась о нашем путешествии и о предстоящем деле.
— Вы не считаете меня красивым?
Как он самоуверен! Он не заслуживает честного ответа!
— Нет!
Вместо того чтобы сокрушаться от горя, Маклохлан скривил губы в самой дьявольской, самой ликующей улыбке и шагнул к ней:
— В числе прочего я отлично вижу, когда со мной неискренни! Вот как вы сейчас, мисс Маккалан!
Эзме попятилась:
— Сегодня утром я вовсе не представляла вас без одежды!
Позже — да, представляла, но не утром.
— Совсем?
— Да! То есть… — Она ударилась о подоконник и поняла, что дальше отступать некуда. — Отойдите от меня! И не смейте меня целовать!
