Адвокат Криппена решил построить свою защиту на утверждении, что части найденного тела – не Кора Криппен, а кто-то неизвестный, захороненный в доме еще до вселения туда Криппенов. Легче всего, казалось адвокату, опровергнуть утверждения медиков, ведь это так зыбко: идентификация по шраму! Он пригласил двух других известных патологов, дал им возможность ознакомиться с лоскутом кожи и шрамом на ней. После беглого изучения они сказали, что лоскут взят не с живота, а с бедра, а значит, перед ними не шрам, а складка кожи. Но когда врачей попросили дать письменное заключение, один из них, Торнболл, понял, насколько поверхностна проделанная ими работа. За день до начала процесса он сделал дополнительный срез для микроскопа и с ужасом убедился, что ошибся. Но он уже связал себя данной адвокату информацией и побоялся, что, если признаться в ошибке, пострадает его репутация. Когда начался процесс, еще никто не знал, что победителем из него выйдет молодой врач, чье имя в скором времени станет известно миру – Бернард Спилсбери.
И теперь, вспоминая тот процесс, доктор Бородин говорил сестре и шурину:
– Вы помните, как великолепно он держался в суде? Сколько достоинства, настоящего врачебного самоуважения! Разве все, кто дает клятву Гиппократа, так ей верны? Тот же Торнболл… хотя все же он сознался в своей неправоте, и то хорошо. А Спилсбери я просто любовался, помните снимки в газетах? Высокий, стройный, такое симпатичное открытое лицо!
Когда на суде адвокат заявил, что Спилсбери ученик Пеппера и поэтому поддерживает мнение маэстро, Спилсбери спокойно ответил: «Тот факт, что я работал вместе с доктором Пеппером, не имеет никакого отношения к тому мнению, которое я здесь выражаю… У меня независимая позиция, и я отвечаю исключительно за мои собственные данные, полученные мною на основе моей личной работы». А потом так же спокойно и доказательно разбил все аргументы Торнболла. В какой-то момент Спилсбери сказал: «У меня есть при себе все микроскопические срезы, и я велю тотчас принести сюда микроскоп». Принесли микроскоп, и Спилсбери спокойно и доходчиво показал и объяснил присяжным, собравшимся вокруг него, все, что касалось хирургического шрама. Оказавшись в безвыходном положении, Торнболл признал свою ошибку.
– Да, я восхищаюсь своим молодым английским коллегой, – сказал Вадим Илларионович. – Он – пример истинной врачебной этики и культуры. И преданности истине. Думаю, у Спилсбери большое будущее, он сделает еще немало открытий.
