Колодец, а вернее, место вокруг открытой ямы, Петрусенко осмотрел очень тщательно. Сломанный дощатый настил, обваливаясь, разворотил, вырвал землю вместе с дерном. Значит, грунт был не слишком слежавшийся. А он просто обязан был таким быть, если лежал сверху десятилетиями… Раздумывая над этим, Викентий Павлович направился к сараю, где доктор осматривал погибшего. Сашу с собой он не взял, зачем мальчику такое испытание. Сын побежал в дом: возможно, Лодя уже проснулся, ждет его.
В сарай Петрусенко заглянул на минуту. Бросил взгляд на мертвого парня, но помогать Вадиму Илларионовичу не стал. Он вышел, позвав с собой старика Варфоломея. Они присели на лавочке возле сарая, Викентий Павлович спросил, где жил Степан. Оказалось, все они – Степан, и Варфоломей, и кухарка, и прачка – жили в домике-пристройке со специальными комнатами для прислуги. В самом «Замке», рядом с хозяевами, располагались только камердинер хозяина, приезжавший с ним на выходные дни, да две личные служанки хозяйки. Горничная – молодая девушка – и Зинаида, которую хозяйка называла «камеристкой». По сути, Зинаида, так давно служившая хозяйке – с ее и своих молодых лет, – уже была скорее наперсницей Коробовой.
Варфоломей очень жалел Степана – молодой, хороший парень, жениться собирался… И работящий…
– Вот намедни только жаловался, что хозяйка не дает ему работу по саду. Клумбу одну и успел устроить. Так гордился ею! О-хо-хо… – Старик покачал головой. – Как раз рядом с ней и разбился.
– Клумба? – Викентий Павлович вспомнил, что об этой клумбе упоминал Максим: мол, сад запущен, одну клумбу разбили, и все…
– Расскажите, что там с клумбой?
Когда Варфоломей рассказывал о том, что хозяйка сама выбрала место для клумбы – там, где раньше проходила по саду тропа, Петрусенко удивленно вскинул брови, но промолчал. Старик же совсем расстроился, вытер слезу, скатившуюся по щеке:
– А еще смеялся, что хозяйка там плясала! Он вообще, Степка-то, парнишка смешливый был… Никто своей судьбы не знает!
– О чем вы сейчас говорили? – переспросил Петрусенко. – Что за танцы?
– Да вот, поди ж ты, Степан видел, как хозяйка на тропинке, против самой клумбы, каблучками о землю притаптывала, словно плясала.
