Держалась всегда гордо,
независимо, глядела на всех смело, прямо в глаза, и взгляд у нее был какой-то
пронизывающий, обжигающий... Очень редко я видел ее улыбающейся или же праздно
проводящей время. На привалах она извлекала из своей заплечной сумки-котомки
какую-то большую черную кожаную книгу и с таким увлечением ее читала, что,
наверно, порой даже забывала, где находится, и все, что вокруг творилось, ее
мало волновало, из-за чего девчонка частенько опаздывала, а мы все стояли, как
дураки, дожидаясь, когда эта «милая барышня» (так ее звала наш гид) соизволит
пошевелиться. И еще она корчила из себя этакую святошу: я часто видел, как
девчонка крестится, молится, кладет многочисленные поклоны на восток, а то и
вообще бухается на колени и шепотом просит о чем-то невидимого Бога. Так в
монастыре, например, она буквально обшарила все уголки и закоулки, всюду совала
свой нос и так увлеклась поиском каких-то там мощей, что нашей группе пришлось
ждать ее целых полчаса, пока ее не вывела к нам старая монашка. И этой гордячке
было совершенно наплевать на всех нас! «Извините! Простите!» — пискнет и идет в
строй как ни в чем не бывало. Мне не раз хотелось надавать ей по шее,
подкараулив где-нибудь в темном уголке, но я совсем не желал связываться с этой
козявкой. Благо еще, что моя тогдашняя хандра на многое закрывала глаза.
Высокая, тоже худая и русоволосая женщина, с которой девчонка путешествовала в
паре, была очень на нее похожа, хотя не являлась ее мамкой, так как та звала ее
тетей Зоей или просто тетушкой. Вы спросите, как же звали саму эту зазнайку? И
тут я вам скажу, что и имечко она носила тоже прикольное. Тетка ее называла
по-мальчишечьи, Пашкой! Как вам это понравится, а? Хоть и не нравилась мне эта
девчонка со всеми ее странностями, все же терпеть ее еще можно было бы, но вот
однажды мы столкнулись с ней один на один и после этого случая стали, похоже,
лютыми врагами. По крайней мере, с моей стороны это было именно так. А
произошло вот что. Наша группа на десятый день странствий прибыла в старый
лесной монастырь, сооруженный исключительно из одних бревен. Меня в этом
заведении мало что интересовало, поэтому, пройдясь по широкому пыльному двору,
я никуда заходить не стал и выбрался под прохладную тень огромной охранной
стены с башнями. Многие туристы полезли на этот самый бастион, чтобы с его
высоты оглядеть окрестности, а я, засунув руки в карманы широких бриджей,
прогуливался внизу, слушая плейер и пиная валявшиеся повсюду сухие сосновые и
еловые шишки. Поглядывая на суетившихся туристов, я подсмеивался над ними, не
понимая, чего хорошего они нашли в этой дряхлой старине, где живут всего-то
какие-то три бабки-отшельницы. Да и что значат все эти башенки да часовенки по
сравнению с величественными сооружениями Гизы! Вот взобраться на вершину пирамиды
Хеопса — это да! Там хоть голыми руками снимай с неба звезды! И видно, наверно,
почти весь Египет! А тут что? Лезут, корячась, по узкой винтовой лесенке внутри
глухой мрачной башни, чтобы хоть на немного подняться над вершинами сосен. Да и
что там увидишь? Кругом лес да болота куда ни глянь... И никаких чудес древних
цивилизаций, никаких сокровищ природы. Ан, нет, всем хочется покорить эту
стену! Даже вон, тетя Клава взобралась и машет мне руками и что-то кричит.
Тогда я опустил наушники и услышал: «Жорка, иди сюда! Ты только посмотри, как
тут здорово! Какой вид!»
