— Паш! — позвал я и
обрадовался тому обстоятельству, что снова могу говорить, хотя еще и не так
громко.
Ободрившись, я обошел
дом и увидел девчонку. Прасковья сидела на крылечке, как-то печально
согнувшись, и ее плечи тихо подрагивали. Наверно, она плакала. Я подошел к ней и
присел рядом.
— Паш, ты чего?
Она не ответила, только
отвернулась и всхлипнула.
— Ты что, плачешь?! Да
брось ты! — я тронул ее за плечо. — Все же нормально. Сейчас пойдем на холм, и
там нас заберут спасатели! Видишь, я и говорить опять начал! А собак больше не
бойся, я их теперь вмиг колом успокою! Ну, чего ты?!
— Жор, это же все из-за
меня, дуры, получилось! Надо было послушаться тетю Зою и не плыть за платком, а
возвращаться на паром... — утирая слезы, ответила Пашка. — А теперь вот я
только всем все испортила. Родные места себе не находят, не знают, что со мною,
жива ли! Спасателям покоя не даем вот уже целую неделю! И у тебя вот Египет
отняла, и тебе уже столько дней приходится мучиться здесь со мною! В этом
бесконечном лесу... В этом непрерывном походе... — и она вновь зашмыгала носом.
— Паш, да брось, ну что
ты, в самом деле! Плакать еще из-за этого! Да провались он, этот самый Египет!
Да мне, если хочешь знать, теперь приятнее с тобой тут путешествовать, чем
любоваться седой стариной пустыни! Я же о Египте и так уже почти все знаю!
Просто хотелось все лично поглядеть, убедиться... А вот в этом нашем новом
путешествии я открыл для себя столько всего нового и интересного, о чем даже и
не помышлял никогда!
— Это правда? —
всхлипнула девчонка.
— Конечно! Родных,
разумеется, очень жалко, ну а в остальном-то все у нас нормально. Жить еще
можно. Такого похода я уж точно никогда не забуду! У тети Клавы и то не было
ничего подобного! Умрет, бедная, от зависти! Мне, знаешь, уже как-то и в Египет
после всего этого ехать больше не хочется... А может, еще и успею! У отца
отпуск большой. Вот сегодня нас подберут и дня через два уже дома будем
посиживать! Так что, смотри веселей, Пятница! Наша жизнь на острове
завершается! Да если б не этот поселок-призрак, то уже сегодня поехали бы на
поезде по своим норкам. Давай, пошли скорее на холмы! Мне кажется, над лесом
уже что-то гудит!
Пашка успокоилась,
утерла широким рукавом лицо и, взглянув на меня ясным взглядом промытых слезами
глаз, улыбнулась и, протягивая мне свою руку, тихо, но решительно сказала:
— Пошли!
Мы поднялись и пошли к
калитке. Пока девчонка приводила себя в порядок, я, взяв кол, сходил на улицу
на разведку, а заодно и набрал в колодце бутылочку воды. Собак вроде бы нигде
видно не было. Они даже и не лаяли. Похоже, необычный утренний зной загнал их
всех в укрытия. Жар и духота действительно становились просто нестерпимыми.
Набирая воду, я вновь почувствовал тревогу в своей душе.
