Предсказание Густаво насчет «финансовых вопросов» начало сбываться примерно через месяц, хотя совсем не в той форме, какую я ожидала. Разница в наших доходах была огромна (125 долларов в месяц у Фабио и около тысячи у меня), но Фабио придумал оригинальный способ сравнять их: он старался, чтобы я тратила меньше и экономнее, а вовсе не просил оплачивать его расходы. Единственным — и вполне оправданным — исключением в этой благородной стратегии были хорошие вина и сыры. Дело в том, что, как выяснилось несколько недель спустя, под маской голоштанного бразильского радикала скрывался самый настоящий гурман. За это Густаво безжалостно высмеивал его, замечая: «А я-то думал, ты настоящий артист!» Но наедине он как-то с покаянным видом заметил, что, родись Фабио по эту сторону черты, а не в нищем рабочем пригороде на севере Рио, из него мог бы выйти настоящий олигарх. У него явно были для этого все предпосылки. Никто не умел так жестко торговаться, так свирепо выколачивать долги, не имел такого чутья на выгоду, как этот нищий музыкант. Когда я была с Фабио, мне ни разу не пришлось платить за вход ни в одном клубе, а ведь мы посещали их раза по четыре в неделю, если не чаще. Отныне за все покупки я расплачивалась по расценкам для местных, да еще и получала в довесок бесплатные образцы. Когда Фабио готовил дома, мы питались на два доллара в день, а в поездках тратили на двоих меньше половины стандартного бюджета туриста-одиночки.
Я рискую вызвать раздражение читателя, расписывая дешевизну жизни в Бразилии, особенно после того, как язвила по поводу американцев в Буэнос-Айресе (ладно уж, теперь, в моем нынешнем добром расположении духа, я готова признать: мы все любим прихвастнуть насчет того, сколько сумели сэкономить на ужине в стране «третьего мира»), — и все же: неделя вдвоем на пустынном островке обошлась мне в десятку баксов.
— Только потому, что спали вы прямо на пляже! — горячо возразил Густаво.
— Все лучшее в жизни дается нам бесплатно, — парировала я.
Густаво категорически не согласился с этим выражением:
— Неправда. Бриллианты стоят денег. Вино тоже небесплатно. За большие дома приходится платить.
Словом, как вы поняли, мы жили в палатке. И это было великолепно. Фабио знал в Рио такие уголки, о которых не слыхали даже самые крутые старожилы. Мой друг кочевал по Рио, как цыган, и не было в городе ни одного недоступного для него места.
В тот день он даже не предупредил меня, что мы куда-то едем. Мы даже не взяли с собой хоть по смене одежды. Уезжали мы на местном автобусе из тех, что пересекают город из конца в конец, и путь наш лежал на юг. Автобус шел, четко следуя береговой линии, — мимо мозаичных променадов, мимо фешенебельных прибрежных пентхауcов Ипанемы, по эстакаде Оскара Нимейера и нескончаемому полотну Авенида Атлантика. За нами, как стена, громоздилась фавела Росинья. По дороге — как раз мы стояли в пробке — Фабио показал мне в окно на бесконечные кварталы за оградами и громко, на весь салон, прокомментировал:
