— Классный был дед! Скоро фотограф приедет. Портрет с меня сымать будет!
— А ты тут при чем?
— Как — при чем? — удивился Сашка. — Дед вон как жил, а я вон как: и телевизор, и ковер... Отец сказал, когда вырасту, мотоцикл купит. С люлькой.
Сашка Трунов ждал одобрения. На лице его застыло выражение скорбной меланхолии и величия, которое встречается чаще всего на портретах очень серьезных и довольных собою людей.
— Ты чего молчишь? — удивленно спросил он.
Ванята не ответил. У него не было абсолютно никакого желания расспрашивать Сашку о его коврах, мотоцикле с люлькой и типичном представителе мрачной эпохи, который свысока оглядывал комнату своих потомков и ждал, чем тут все закончится.
— Катись ты со своим дедом! — сказал Ванята. — Дед на помещика спину гнул, а ты... Даже слушать противно!
— Ах, тебе противно! — взвизгнул Сашка. — Подумаешь, личность какая!
— Заткнись! — сказал Ванята. — Чего разошелся?
— А сам чего? Дед ему, видите, не понравился! Может, нам тоже кое-кто не нравится, а мы...
Ванята недружелюбно разглядывал Сашку. Он уже не сомневался — это был сын заведующего фермой Трунова.
— Кто же это вам не нравится? — спросил Ванята. — Давай выкладывай!
— Это уже наше дело, — растягивая слова, сказал Сашка. — Зна-а-ем кто...
— Ну и знай на здоровье! Очень нужно...
— Зна-а-ем! — настойчиво повторил Сашка. — В Козюркино чего приехали? Молчишь? Видали мы таких! У нас таких шатунов вот сколько было!
— Дурак ты! Приехали — значит, надо. Тебя не спросили...
Всем своим видом Ванята давал понять, что ему безразлична Сашкина болтовня, и в то же время искоса наблюдал за ним. Круглые, бутылочного цвета глаза Сашки, горбатый нос и даже широкие мясистые мочки ушей таили какую-то непонятную угрозу.
— Мелешь языком, а сам не знаешь что, — сказал Ванята. — Про нас говорить нечего. Нос сперва утри!
— А я все равно скажу. Вот тебе, вот тебе!
Сашка Трунов сдвинул губы вправо. За ними потянулись нос и ехидно прищуренный, окруженный морщинками глаз. Сашка повертел своей физиономией, показал напоследок широкий, с бороздкой посредине язык,
— Вот тебе за это! Вот тебе!
Ванята усмехнулся.
— Давай, давай! Крой!
— Все знаем! — отрывисто и зло прокричал Сашка. — Вас из колхоза турнули. Погрели ручки на чужом добре, а теперь сюда заявились. Шиш вам с маслом!
— Ты это брось! — сказал Ванята. — За такие штучки, знаешь...
Голос его дрогнул и осекся. Сашка почувствовал это.
— Сдрейфил? — с вызовом спросил он. — За шиворот возьмут, еще не то запоете! Отец уже все про вас написал...
