«Так ты хотела увидеть рай? – спросил её ангел, когда она
остановилась и убедилась в том, что черный исчез из виду. – Пойдем, я покажу
тебе рай для неверующих».
Они дошли до края пустыни и спустились в мрачную пещеру с
каменными сводами. Там рядами стояли бараки, какие Ирина видела в старых фильмах
о войне, где показывали немецкий концлагерь. Всюду работали измученные люди в
серых робах. Они таскали на спинах тяжелые камни и укладывали их в стену. Над
ними носились черные страшилища с пиками в когтистых лапах и тыкали ими в
людей, каркая что-то оскорбительное.
Потом Ирине показали её собственных детей, которые в рваном
рубище сидели на берегу черной реки и плакали. «Это те дети, которых убили во
время аборта», – пояснил ангел. Потом они спустились в место, напоминавшее
мартеновский цех, где варят сталь. Всюду горел огонь. В огненных реках плавали
обожженные люди и кричали что есть сил. «Здесь истязуются смертные грехи», –
сказал ангел. Потом они оказались на краю огромного рва, в котором люди разных
национальностей и цветов кожи возились в собственных испражнениях. Их тела были
облеплены большими пиявками, а некоторых пожирали огромные змеи, размером с
питона. Вонь там стояла невыносимая. «Здесь мучаются развратники разных видов» –
сказал ангел. «Я больше не могу это видеть!» – закричала Ирина и упала перед
ангелом на колени. «Ладно, – сказал ангел. – Возвращайся на землю и расскажи
людям, что их здесь ожидает за неверие. А сама иди в ближайший православный
храм и спасайся!»
Через полгода, как Ирина появилась в храме, отца Бориса
вызвал к себе владыка и спросил:
– Что за горластая дамочка у тебя там появилась? Мне уже о
ней все уши прожужжали.
Отец Борис шел туда со страхом, ожидая больших
неприятностей. Но когда увидел седенького старичка в старом потертом
подряснике, его добрую улыбку, успокоился. Он рассказал, что Ирина Михайловна
по её словам побывала в аду, после возвращения на землю всем рассказывает об
адских мучениях.
– А есть ли у неё хоть малое смирение? – спросил старый
монах, бесшумно расхаживая по паркету в серых шерстяных носках с четками в руке.
– Честно сказать, владыка, мне оно не заметно, – вздохнул
отец Борис. – Лично я её остерегаюсь. Иногда мне кажется, что она превращается
в бульдозер и готова всех просто задавить своим напором.
– Понятно, – грустно улыбнулся владыка. – Не долго ей
проповедовать в таком случае. Сначала Господь вразумит её малыми скорбями,
потом пойдут беды покрупней, ну а потом объявит она нас с тобой еретиками, из
Церкви уйдёт и станет сама себе и церковью, и священником. Обычное дело. Ты вот
что, батюшка, скажи своим дамочкам, которые ей сочувствуют, что её-то Господь
так или иначе спасет, через скорби и потери, а вот они, если за ней следом из
Церкви уйдут, могут погибнуть. Обязательно скажи. Толку будет, конечно, мало.
Женщина без смирения и послушания – любимая игрушка врага человеческого. Но…
все равно скажи. Протяни им руку, как Спаситель апостолу Петру во время бури на
Галилейском море, а уж ухватятся они за твою десницу или нет – дело их совести.
Ступай, батюшка, и будь осторожен с ними.
