Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1] | страница 82

Я нетерпеливо перебил словоохотливого Ицку:

— Ты мне про Иванова говори! Видел его?

— Ну а как же! — обиделся Ицка.

— Так про это и рассказывай!

Ицка сделал недовольное лицо и торопливо передал результаты своих наблюдений: Коновалов пошел в портерную на Фонтанке у Подъяческой и там встретился с Ивановым, ко­торый его поджидал.

По описаниям внешности и опять тех же брюк это был, несомненно, Иванов.

Ицка сел подле них, закрывшись газетой, и подслушал их беседу, которая велась на воровском жаргоне. Судя по тому, что он подслушал, они сговарива­лись произвести какой-то грабеж с какими-то еще Фомкой и Авдюхой. После этого они вышли, по дороге заходили еще в кабаки и пивные и пошли, наконец, в дом Дероберти, где находятся и сейчас.

— Ну а если их уже нет? — спросил я.

— Тогда они придут туда снова, — спокойно ответил Ицка.

Я молча согласился с ним и стал торопливо одеваться.

— Ваше благородие, если бы вы дозволили выследить их грабеж, мы бы их на месте поймали.

Я отказался.

— И грабежа бы не было.

— Его и так не будет, если мы Иванова арестуем.

Ицка грустно вздохнул и поплелся за мною.

Я пришел в ближайшую часть и попросил у пристава выделить мне на помощь двух молодцев. Он тотчас позвал двух здоровенных хожалых. Я приказал им переодеться в штатское платье и идти с Ицкою, чтобы по моему или его приказу арестовать преступника.

На Садовой, в нескольких шагах от Сенной, находился этот знаменитый в свое время дом Дероберти. Это был притон, едва ли не почище Вяземского дома. Здесь было десятка два тесных квартир, в которых юти­лись исключительно убийцы, воры и беглые. Здесь со­держатели квартир занимались скупкой краденого, дворники — укрывательством, и (стыдно сказать) местная полиция имела с жильцов этого дома доходные статьи.

К воротам этого-то дома я и отправился сторо­жить свою дичь. Часа два я бродил без толку, пока, наконец, он не вышел на улицу. Я узнал его сразу, не увидев даже Коновалова, который шел позади его.

Узнав его, я зашел ему за спину и окликнул:

— Иванов!

Он быстро обернулся.

— Ну, тебя-то мне и надо, — сказал я, подавая знак своим молодцам.

Спустя 15 минут он уже был доставлен в часть, где я с приставом сняли с него первый допрос. Сначала он упорно называл себя Силой Федотовым и от всего отказывался, но я сумел сбить его, запутать, и он сделал, наконец, чистосердечное признание.

Все мои предположения оказались совершенно пра­вильными.

В ночь с 12 на 13 июня он бежал из Красносельской этапной тюрьмы, разобрав забор. За ним погнались, но он успел спрятаться, а на заре двинулся в путь. Близ дороги он увидел чухонца, который си­дел на камне и курил трубку. Он подошел к чухонцу и попросил у него покурить, тот радушно отдал трубку. Он ее выкурил и возвратил. Чухонец стал ее набивать снова, и тогда беглому солдату пришла мысль убить его. Он поднял топор, лежавший подле чухонца, и хватил его обухом по голове два раза. Удостоверившись, что чухонец убит, он снял с него сапоги, взял паспорт и 50 копеек, сволок его в сторонку и зашагал дальше. Не доходя до заставы, он увидел, что в нижнем этаже дачи открыто окно. Тогда он перелез через забор, снял с себя сапоги и шинель, взял в руку здоровый камень и влез в окошко. Забрав все, что можно, он надел одно пальто на себя, другое взял в руку и ушел, оставив в саду свою солдатскую шинель.