4
Ночью Словцова посетила
целая вереница сумбурных и, на первый взгляд, бессмысленных снов. Сначала
приснилась жена Маша. Она ничего не говорила, просто что-то делала по дому,
словно они и не разводились. Павел во время этого сна все пытался понять, что
она делает, и никак не мог уловить. Может быть, еще и потому, что сам себе в
этот момент задавал вопрос: а ушла ли любовь, безразлична ли ему Маша? Так или
иначе, но оставалось ощущение незавершенности.
И прямо во сне вдруг
вспомнил, как они встретились двадцать лет назад, когда он был еще студентом.
Он вошел в автобус и угодил на редкое по тем временам явление: в автобусе были
пустые сидячие места. И как-то сразу он увидел задумчивую девушку у окна. Нет,
она не была сногсшибательно красива, но в образе ее любой художник, в первую
очередь, заметил бы обворожительную женственность. Невозможно объяснить, отчего
некоторые женщины обладают этим качеством. Его ореол настолько раскрыт и ярок,
что заметен с первого взгляда, причём Словцов готов был поспорить с кем угодно:
такой притягательностью обладают именно русские женщины. В мужчинах они будят
не столько безумную страсть, сколько высокое чувство преклонения и нежность.
Маша смотрела в окно на
пронизанный солнцем октябрьский пейзаж. Осень в том году выдалась золотой.
Павел вдруг поймал себя на мысли, что, глядя на эту девушку, ему не хочется
называть погоду за окном «бабьим летом». Хоть и знал молодой филолог, что
теплая солнечная осень называется «бабьим летом» не только в России, Украине и
Белоруссии, но и в Сербии, а в Германии оно уже «бабушкино», тогда как у чехов
- «паутинное», американцы придумали себе «индейское лето», а болгары -
«цыганское»... Одни только карпатские славяне пошли от обратного, назвав
солнечную осень «бабьими морозами».
Павел спросил разрешения
у девушки и сел рядом. У него было всего три остановки для того, чтобы
заговорить. Сколько остановок было у нее, чтобы ответить или не ответить, он не
знал. И тогда он рассказал Маше про бабье лето. А потом сказал, почему ему не
хочется его так называть. Маша, до тех пор безучастно смотревшая в окно, повернулась
к нему вполоборота и спросила: «Вы метеоролог?». И Словцов даже засмеялся и
предпочел ответить собственными стихами:
Все та же роща, та же
осень,
Печально золотом звеня,
Качает русские березы,
Кидает зелени огня.
Все та же ива над рекою
Ей что-то шепчет не
спеша.
Все те же строчки под
рукою,
Все так же мечется душа.
