Зато широко использовало крестьянство на покрытие изб, а особенно сараев, хлевов, поветей, овинов, гумен солому. Соломенная кровля у нас считается признаком нищеты дореволюционной России, как лапти, деревянная соха, лучина. Что касается лучины – тут спора нет. О лаптях и сохах у нас еще будет повод поговорить и выяснить, что лучше – западноевропейские долбленые деревянные сабо, в которых повсеместно ходили шведские, норвежские, датские, голландские, немецкие, французские крестьяне в передовой и цивилизованной Западной Европе, или «некультурный» лапоть, примитивная соха или мощный многолемешный железный плуг, влекомый стосильным «железным конем» и выворачивающий наверх мертвый подзол, глину и песок. А о соломе, а также и об применявшемся с той же целью очерете – южнорусском и украинском речном тростнике, поговорим сейчас. Странная получается картина. Понятно, когда соломой крыли избы нищие крестьяне. Но вот, например, сестра известного в нашей истории Н.В. Станкевича, А.В. Щепкина, вспоминала о том, как старший брат Николай, стреляя из детского ружья в саду, попал в соломенную крышу их дома, в результате чего отцу пришлось строить в недавно купленном имении новый дом. А, между прочим, под этой соломенной кровлей в обширном старинном доме жило многочисленное семейство далеко не бедного помещика Воронежской губернии (99, с, 385). Воспоминания о соломенных, почерневших от времени кровлях дедовских домов можно встретить в мемуарах и других выходцев из помещичьих семей. Пишет о таких кровлях в своих рассказах о былой помещичьей жизни и И.А. Бунин, хотя бы в знаменитых «Антоновских яблоках» или «Суходоле»: «...Огромный сад, огромная усадьба, дом с дубовыми бревенчатыми стенами под тяжелой и черной от времени соломенной крышей – и обед в зале этого дома: все сидят за столом, все едят бросая кости на пол, охотничьим собакам, косятся друг на друга – и у каждого арапник на коленях» (11, с. 112). Это что же, у помещиков денег не было на тесовую крышу?
Нет, просто соломенная крыша не только дешевле, но и намного теплее тесовой, намного долговечнее, а если хорошо пролить ее жидкой глиной, то она становится и несгораемой, как черепица. Автор в 1957 г. видел отчий дом своей матери, украинскую хату на «коренной» безлесной Украине, на Смеляньшине построенную задолго до 1917 г., вскоре после революции брошенную разбредшимися детьми-сиротами на произвол судьбы, не имевшую хозяйского присмотра (колхоз разве был хозяином?), и все же уцелевшую под своей очеретяной крышей.
