— Мы приветствуем эту грешницу, Мэделайн Эйлин Данфи, что присоединяется ныне к мистическому телу Христа, — мокрым большим пальцем Конни чертит на лбу ребенка знак «плюс», — и отмечаем ее знамением Креста Христова.
Высвободив Мэделайн из ее крестильных одежд, Конни сосредоточивает взгляд на водах купели. Они сверхъестественно спокойны — столь же тихи и недвижны, как воды Галилейского моря после того, как Спаситель усмирил ветры. Многие годы священник не мог понять, почему Христос не вернулся в мир накануне Парникового Потопа, не рассеял мановением руки пары углеводорода, не положил конец глобальному потеплению, всего лишь мигнув в сторону Небес — однако в последнее время Конни пришел к заключению, что божественное вмешательство подчиняется своим правилам, превышающим человеческое разумение.
Он всматривается в свой отраженный в воде образ. Ничто в нем — ни маленькие глазки, ни тонкие губы, ни изогнутый, как ястребиный клюв, нос — не радует его. Он начинает погружение; под воду уходит затылок Мэделайн Данфи… уши… щеки… рот… глаза…
— Нет! — вскрикивает Анджела.
Когда под водой оказывается нос девочки, с ее губ срываются беззвучные вопли: пузыри воздуха, исполненные недоумения и боли.
— Мэделайн Данфи, — речитативом произносит Конни, удерживая дитя под водой, — крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа.
Пузыри вырываются на поверхность. Жидкость наполняет легкие девочки. Ее беззвучные вопли прекращаются, но она еще продолжает бороться.
— Нет! Пожалуйста! Не надо!
Проходит целая минута, отмечаемая ритмичным шарканьем ног прихожан и полузадушенными всхлипами матери. Вторая минута… третья… наконец тело перестает дергаться; теперь это только оболочка, которая не является более приютом для неуничтожимой души Мэделайн Данфи.
— Нет!
Таинство Окончательного Крещения, как знает Конни, в своем основании имеет как логику, так и историю. Даже теперь он еще может дословно процитировать вступление к «Посланию о Правах Незачатых» Четвертого Латеранского Собора:
«На протяжении своей юности Святая Матерь наша Церковь неустанно защищала Права Рожденных. Затем, по мере того, как чудовищный институт аборта стал распространяться по Западной Европе и Северной Америке, она приняла на себя заботу об охране Прав Нерожденных. Теперь, на заре новой эры, наступающей для Церкви и ее служителей, она должна предпринять еще большие усилия для распространения дара жизни вечной, встав на защиту Прав Незачатых посредством Догмата о Положительном Плодородии…»
